Петр Худяков - Путь к Цусиме

ПЕРЕХОД БАЛТ.-ЦУСИМСКОЙ ЭСКАДРЫ ОТ ИСПАНИИ ДО ЯПОНИИ [244].

"Покинув испанский порт Виго, мы перестали получать на эскадре какие-либо известия из внешнего мира и начали свыкаться с мыслью, что при встрече с Японцами мы должны рассчитывать только на свои силы. В кают-компании как-то раз поднялись разговоры, а что будет, если, действительно, нашей эскадре придется одной встретиться с врагом в решительном бою. Один лейтенант, проявивший потом в бою редкую храбрость, доказывал нам тогда ясно, логично и убедительно, что Японцы в бою будут иметь безусловное превосходство над нами. Раньше об этом говорили мало и не так обстоятельно. Впечатление получилось поэтому неожиданное, очень сильное и удручающее. Решили в кают-компании не сравнивать наши силы с японскими, не гадать о результатах будущего боя, что, конечно, не должно было касаться разговоров о лучшем использовании своих сил для получения перевеса над врагом".

"В конце ноября откуда-то дошел до нас темный и тревожный слух, что в П.-Артуре очень неладно, что там начинается голод, что эскадра еще цела, но представляет собой лишь плавающие гробы. Слух этот исчез так же скоро, как и появился".

"Но вот стали видны силуэты гор Мадагаскара, голубые днем. Ласковы после недавнего шторма стали море и солнце; на всех повеяло бодростью и надеждой. Начались мечты о соединении с П.-Артурской эскадрой, о счастливых комбинациях наших сил, которые последуют от такого соединения. Но на первой же стоянке у Мадагаскара мы узнали, что П.-Артурские суда расстреливаются 11-дюймовыми японскими гаубицами. Передавали даже телеграмму из Токио: — "Вчера покончили с "Пересветом", сегодня расстреливаем "Ретвизан"… Впечатление было ужасное. Точно при нас сдирали кожу с живого человека. Все приуныли; за душу хватал всех не только зловещий смысл телеграммы, но и трагическая, бесславная кончина товарищей — не на море, а в гавани, откуда нельзя уйти, где нельзя спрятаться… Но вот германский "угольщик" подходит к правому борту для погрузки нам угля. Вот завели уже и швартовы, загромыхали паровые лебедки, высоко и звонко защелкали в ясном воздухе тележки Темперлея, загрохотал уголь в рукавах; началась наша страда; и о П.-Артурской эскадре мы на время забыли"…

"На Мадагаскаре к нам подошел догонявший нас отряд Добротворского. — "Семь броненосцев с "Нахимовым" и семь крейсеров с "Алмазом" — сила большая утешал нас в приказе адмирал, "неприятель не решится открыто напасть на нас"…

"Тут же стало доходить до нас "Новое Время" со статьями Кладо; стали говорить об эскадре Небогатова, о том, как полезно иметь в бою лишних одиннадцать 10-дюймовых орудий. Правда, некоторые тут же откровенно говорили, что посылаемые нам вдогонку суда — дрянь, что одного крупного снаряда будет достаточно, чтобы вывести любой из этих кораблей из строя; а другие успокоительно прибавляли к этому, что "одиннадцать 10-дюймовых все-таки не фунт изюма", и начинали мечтательный разговор о возможном выходе черноморского флота и присоединении к нам еще трех броненосцев и двух крейсеров"…

"Много мы шли, но много и стояли"…

Скорбный это был путь, неимоверно длинный, с постоянными задержками в ходе всей эскадры из-за крупных неисправностей в машинах и руле то у одного элемента эскадры, то у другого — с томительным поджиданием отряда крейсеров и транспортов в водах Мадагаскара в течение двух с половиной месяцев; — с еще более мучительным поджиданием отряда Небогатова в водах Аннама в течение целого месяца, где наши "союзники", строго соблюдая нейтралитет, перегоняли нашу эскадру из одной бухты в другую…

Броненосцы "Адмирал Ушаков", "Адмирал Сенявин", "Генерал-Адмирал Апраксин" идут на соединение с эскадрой Рожественского (Порт-Саид, 1905 г.)

Эти большие остановки очень мало были использованы эскадрой для обучения ее маневрированию и стрельбе. Личный состав эскадры получал довольно большую свободу. Способом ее использования ярко характеризуется уровень развития значительной части персонала. Особенно это сказалось во время пребывания эскадры в водах Мадагаскара, где Французы заранее ее ждали и заготовили для нее много всего, что нужно для дикого разгула и широкого соблазна молодежи, пробывшей без перерыва три месяца на корабле. Начались весьма обильные возлияния Бахусу [245], завелась на берегу в сомнительных кафе крупная и азартная картежная игра [246]: один из офицеров в какой-нибудь час успел выиграть 5000 франков и тут же начисто проиграл их; другой проиграл своих 4000 рублей и т. д. Создалась нездоровая, удушливая атмосфера, в основе своей не имеющая ничего общего с задачами предпринятого похода; среди нее местами царили и дикость, и безобразие…