Самуил Верников - Записки военного переводчика

Такой была моя вторая встреча с Кристиной.

Галле… Городу этому — тысяча лет. История его уходит корнями в древность. Но, тут я уже должен признать свое полное невежество, осенью 1945-го я даже этого не подозревал.

В Дессау, куда я прибыл осенним утром сорок пятого года, мне сказали, что окружной комендатуры уже нет. Она ликвидирована, и мне следует отправиться в центр земли Саксония-Анхальт, в Галле. На следующий день рано утром паровоз, дико пыхтя и отфыркиваясь огромными клубами дыма (в топках был мелкий бурый уголь), втянул пассажирский состав на перон вокзала города Галле.

Это был по сути дела первый немецкий город, в котором я не увидел почти никаких разрушений, причиненных войной. Правда, кое-где и здесь виднелись развалины. У самого вокзала несколько домов. Весь остальной город был цел. Вокруг тишина, умиротворенность. Во всяком случае так мне казалось, когда я в этот утренний час проезжал по улицам Галле в уютном и полупустом трамвае. Потом мне пришлось убедиться, что тишина эта обманчива, что здесь, как и во всей Восточной Германии, новое борется со старым, борется и побеждает. Но это стало мне ясно позднее.

А пока… Пока я ехал к новому месту службы. Утомительно, да и не к чему будет подробно рассказывать о том, как несколько месяцев я работал в отделе, ведавшем делами промышленности, изъездил многие города провинции.

В феврале 1946 года меня назначили переводчиком в отдел здравоохранения. Такой тоже существовал в нашем управлении. Руководила им женщина — внешне замкнутая и суровая, требовательная и властная — подполковник медицинской службы Евгения Евстафьевна Серкова. А меня перевели в этот отдел, очевидно, на основании анкетных данных: все же оканчивал я во время войны медицинское училище и на фронте короткое время был фельдшером в стрелковом батальоне.

В отделе у Серковой работал года полтора, в трудное для немцев время (да и для кого оно было легким?). Война унесла жизни не только солдат переднего края, но и врачей. Медиков в Германии было меньше, чем до войны, зато больных стало намного больше. Сказались последствия военных лет. Существовала и другая очень важная причина, мешавшая теперь организованно обслуживать немецкое население: в фашистской Германии по сути дела не существовало государственного здравоохранения. Главной фигурой является частнопрактикующий врач. Крохотная приемная. Маленький кабинет. Помощница-сестра. Такова была «база» частного врача в Галле, во всей провинции, да и везде в Германии.

Мне довелось быть переводчиком при разговоре начальника провинциального немецкого отдела здравоохранения доктора Крамера с подполковником Серковой.

На вытянутом, худощавом лице Крамера был выражен неподдельный ужас, когда Серкова сказала, а я перевел, что есть необходимость организовать поликлиники, руководимые местными органами самоуправления. Возражения Крамера сводились к тому, что немецкие » врачи к поликлинической форме работы не привыкли. И что вообще ничего не выйдет. Больные не пойдут в поликлинику, твердил Крамер.

Себя он не без основания считал специалистом-администратором.

Дело в том, что лечебной медицинской практики у доктора Крамера было сравнительно немного. Все время на административных должностях.

Подполковник Серкова опытнее его. За ее плечами многолетняя медицинская практика и административный опыт. Немало сложных задач решала она, работая во фронтовых условиях.

Беседа длилась долго. Логика Серковой была неопровержима. Оперируя цифрами, она доказывала Крамеру, что с помощью частных врачей не справиться с послевоенными заболеваниями, особенно с инфекционными, вспышки которых изредка наблюдались в некоторых районах провинции. С доводами Серковой нельзя было не согласиться. Кончился разговор тем, что Крамер согласился начать создание поликлиник, но все же оговорил, что в исходе этой работы не уверен, что она может закончиться, несмотря на все его, Крамера, старания, ничем, провалом.

Прихрамывая, опираясь на трость, Крамер ушел, унося и свое согласие, и свое неверие.

— Н-да, — сказала Серкова, когда дверь за Крамером закрылась, — выполнять он наше указание будет. Но он в успех не верит.

Не стану вдаваться в подробности той поистине огромной работы, которая началась после памятного разговора Серковой с Крамером. Народу в отделе у нас было немного — Серкова, майоры Любченко, Семилетков, Корзун, еще два-три человека. Но в эти дни каждый работал за пятерых. К вечеру у меня уже едва ворочался язык от многочисленных совещаний, бесед, частных доверительных разговоров, которые вели офицеры отдела с немецкими врачами, медицинским персоналом — сестрами, лаборантками и т. д.