Владимир Гуляев - В воздухе 'илы'

Я еще не успел прийти в себя от радости и неожиданности этой встречи, как Володя сообщил мне еще одну приятную новость. Оказывается, вместе с ним в одной эскадрилье здесь и наш общий друг Федя Садчиков.

Познакомились мы с ним, а потом и подружились во 2-й учебно-тренировочной эскадрилье, куда направили нас после окончания авиашколы. Эта авиаэскадрилья находилась в Подмосковье. Здесь молодые летчики, окончившие бомбардировочные и истребительные школы, переучивались на штурмовиков. Всем летчикам, окончившим авиашколы раньше нас, присваивалось звание сержант, поэтому и Федя Садчиков ходил в сержантах. В мае 43-го вышел приказ, по которому всем выпускникам военных летных школ уже присваивались офицерские звания младших лейтенантов.

Всех нас, разных по характерам, склонностям, темпераментам, объединяла любовь к авиации. К полетам все относились трепетно и серьезно. И несмотря на то что подъем каждый день был в половине третьего ночи, все поднимались быстро, весело, с шутками-прибаутками.

Летали мы много и упорно. Были и среди нас свои асы. К ним можно отнести и Федю Садчикова.

Однажды после выполнения учебного бомбометания Федя возвратился к аэродрому и стал заходить на посадку. Но система автоматического выпуска шасси не сработала: одна нога выпустилась, а вторая нет. Летчик ушел на второй круг. Он убирал шасси, снова выпускал, но правая нога так и не выпускалась. Садчиков применил систему механического выпуска шасси, но и она не помогла. Тогда Федя, набрав высоту, стал пикировать и, резко переведя самолет из пике в набор, пытался таким манером выпустить застрявшую ногу. Но как и во всех предыдущих случаях, левая нога выпускалась, а правая нет. Долго так ходил Садчиков вокруг аэродрома, пытаясь разными способами заставить выпустить застрявшее шасси и тем самым сохранить самолет от поломки, но все было тщетно. Все летчики, и слушатели, и инструкторы напряженно, затаив дыхание, следили за самолетом. Наконец руководитель полетов передал по радио приказание Садчикову убрать левую ногу и сесть на "живот". Но Садчиков решил по-своему: он зашел на посадку, не убрав левую ногу шасси, решил сажать самолет на одно колесо. Ведь Чкалов когда-то в подобной ситуации поступил так же. На выдерживании Федя дал левый крен и выключил мотор, чтобы в случае удара самолет не загорелся. Крен он дал настолько точно, что самолет бежал на одном колесе почти до остановки и только к концу пробега опустился на правую консоль, чуть-чуть погнув ее. В остальном же самолет был в полном порядке - уже назавтра он снова летал. Надо было владеть исключительным мастерством пилотирования, самообладанием и беспредельной любовью к авиации, чтобы, рискуя собой, совершить такую посадку.

Федя Садчиков - невысокого роста, коренастый. Черные курчавые волосы и карие глаза делали его похожим на цыгана. Но был он спокойный, молчаливый и даже несколько флегматичный. Он был прямой противоположностью нам с Володей Сухачевым.

Когда в свободное от полетов время мы находились с Сухачевым вместе, то почти всегда пели на два голоса или "Солнце нызенько", или "Так пусть завоет вьюга, но мы, два старых друга...", или "Как часто осенью, порою..." Много было у нас в ту пору хороших и любимых песен. Хоть Федя и не пел, но всегда любил слушать эти песни. Так мы и ходили всегда втроем.

Как-то идем по лесу, мы с Сухачевым поем, а Федя слушает. Вышли уже на опушку, впереди аэродром, тренировочных полетов на "илах" нет. В синеве неба повисли два парашютных купола, как два белых георгина: один повыше, а другой пониже. Сегодня все слушатели должны сделать зачетные прыжки с парашютом пришел такой приказ. Хочешь не хочешь, а надо прыгать. Как ни странно, но многие летчики уклонялись от этих прыжков. Очевидно, на фронте, в боях, летчики в случае необходимости нерешительно применяли парашюты. Вот и пришел приказ шире внедрять среди летного состава прыжки с парашютами.

Честно говоря, шли мы на эти прыжки без особого энтузиазма. Прыгать разрешалось и не летному составу - техникам, инженерам, механикам. Изъявила желание прыгнуть с парашютом и наша фельдшерица, миловидная Люба - лейтенант медицинской службы, к которой ребята иногда забегали за лекарствами, но больше, конечно, поболтать.

Когда мы подошли к старту, один У-2, на которых вывозили парашютистов, уже набирал высоту, а другой только что взлетел. Через некоторое время от первого самолета отделилась черная точка и стремительно понеслась к земле. Прошло шесть, семь секунд, и в небе распустился белый купол парашюта, который медленно опускался на аэродром.