Тамара Солоневич - Записки советской переводчицы

Резолюция обычно составляется в недрах Коминтерна и Профинтерна и дается ответственному руководителю делегации с собой в дорогу. Первоначально текст резолюции содержит такую массу невыносимых по своему нахальству и бахвальству пунктов, что никогдане принимается полностью ни однойделегацией. Если бы какая-нибудь делегация подписала полностью такой текст, ее наверняка не впустили бы власти обратно в ее родную страну и арестовали бы на границе, так как резолюция прославляет коммунизм, всячески хулит существующие в остальном мире виды государственного строя, от республики до монархии включительно, и содержит обещания всячески способствовать свержению государственной власти. Никакому Маккиавелли не удалось бы убедить делегатов подписать резолюцию в ее оригинальном тексте. И вот в обязанность как ответственных, так и неответственных сопроводителей делегаций вменяется обработка делегации в таком духе, чтобы она возможно меньше вычеркнула из резолюции и, Боже упаси, не внесла бы каких-либо враждебных или критических советскому строю пунктов.

Характерным, однако, для советского кабака фактом является то обстоятельство, что на эту, казалось бы, с точки зрения большевизма серьезную работу, ставятся такие вот олухи Царя Небесного, как тот же Горбачев, или такие неопытные переводчицы, как ваша покорная слуга. Ведь перед отъездом из Москвы никто ни одним словом не обмолвился передо мной, что мне предстоит, собственно говоря, политическая работа. Никто не побеспокоился ознакомиться с моими познаниями в марксизме, ленинизме и политграмоте. В теории предполагается, что всякий советский служащий должен быть вполне политически грамотным, но о том, чтобы он таковым стал, не заботится, в сущности, никто. Ибо, нельзя же принимать всерьез те кружки политграмоты, которые обычно делают вид, что функционируют при каждом советском учреждении, и на которые никто обычно не ходит, а если и ходят, то на одну лекцию из десяти. Но попробуй тот же советский служащий, в данном случае, например, я, оказаться в нужный момент политически неграмотной. Арест, тюрьме, ссылка, а иногда и расстрел — вот расплата за наивность, глупость, или ротозейство. И поэтому всякий советский служащий притворяется политически грамотным. И благо ему, если советская действительность не поставит его лоб в лоб с тяжелым испытанием.

По этому поводу, и в виде, так сказать, иллюстрации к тексту, я вспоминаю такой случай: в 1932 году — это значит на пятнадцатом году революции — одна новенькая переводчица, хорошенькая рыжекудрая девица, сидит за столом в Гранд-Отеле с американской делегацией. С ней рядом моя сослуживица, тоже переводчица, Израилевич. Идет разговор на всякие темы. Затем один американец спрашивает:

— А можно узнать, сколько получает переводчица в месяц?

«Новенькая» отвечает:

— Триста рублей.

— Oh, well, это совсем не плохо, это значит полтораста долларов.

И вот тут-то происходит нечто, с точки зрения советского гражданина, катастрофическое. Переводчица громко на весь стол заявляет:

— Но ведь, вы знаете, наш советский рубль это совсем не то, что половина вашего доллара. На наш рубль ведь ничего нельзя купить, а у вас, вот мне тот товарищ рассказывал — и она указывает на краснощекого американского рабочего-металлиста, — что за пятьдесят центов пару чулок можно купить. Наш рубль — это все равно, что ваши полцента.

Американцы поражены. Израилевич, из чувства солидарности и, может быть, сострадания к своей коллеге, интенсивно толкает ее ногой под столом. А та:

— Чего вы толкаетесь, ведь это же правда.

Эта переводчица погибла от своей наивности. Люди, которые никогда не жили в СССР, сочтут это, может быть, геройством. Но есть геройства никому ненужные и это одно из таких.

Переводчицу эту, ровно через полчаса после обеда, сняли с работы, арестовали, и дальнейшая судьба ее мне, к сожалению, неизвестна. И самое обидное в этом то, что пользы она никакой не принесла, потому что политруководители, вроде Слуцкого, постарались затушевать этот инцидент, выставили эту девушку в глазах американцев «отрепьем буржуазной семьи», врагом народа, несознательным элементом, нарочно клевещущим на советскую власть! И американцы поверили.

А представим себе, что переводчица, сопровождавшая г-на Доржелеса или Андрэ Жида, позволила бы себе такую роскошь, как — в часы, когда их никто посторонний не слышал, — рассказать им всю правду о гнете большевизма в России, о голоде, о ссылках и казнях. Разве этот самый г-н Доржелес, который теперь с такой иронией говорит из своей прекрасной далекой Франции о «Cette petite guide de l'Intourist» [23] Эта маленькая гид из Интуриста. удержался бы и не повторил бы на страницах «Энтрансижан» того, что она ему рассказала? Обязательно повторил бы, хотя бы для сенсации, даже не думая о том, что он этим причинит огромное зло честной переводчице. Вот это-то и заставляет переводчиц быть очень осторожными, и только путем очень ловких и тонких маневров, — если переводчица умна — сеять в умах делегатов или интуристов сомнения в советских «достижениях».