Феликс Кандель - Врата исхода нашего (девять страниц истории)

«Ведите себя прилично», — говорю я. Ответ не заставил себя долго ждать: «Жидовская харя! Да я тебя… Тухнешь пять лет в отказе, еще десять будешь сидеть…» При выходе из троллейбуса кто-то схватил меня за руку, я кричу: «Караул, помогите!» Хватают, толкают, я падаю, за руки меня волокут по асфальту к машине…»

«Они профессионально заломили нам руки и поволокли сквозь ряды потрясенных иностранных туристов через всю гостиницу. Мы криками пытались объяснить, кто мы такие. Тогда нам стали зажимать рты, а мне кто-то сзади сдавил горло с такой силой, что я на мгновение потерял сознание… Майор милиции сказал: «Было бы при Сталине — мы бы их быстро передавили…»

«Один из них побежал вперед и что-то сказал милиционеру у входа. И когда мы подошли к посольству, милиционер сразу перегородил дорогу американцу, и одновременно на меня набросилось много людей в штатском. И на Бегуна тоже…

Американец из посольства начал протестовать, но ему сказали, что мы опасные преступники. Он кричал, что мы гости посольства, у нас есть дело к нему: они не хотели ничего слушать. Они мне скрутили руки, схватили за ноги, бросили на заднее сиденье машины, и там, матерно ругаясь, — «Ну, сука, мы тебе сейчас покажем…» — схватили еще за голову, и мы помчались с включенной сиреной, по средней полосе, через всю Москву…

Американец потом говорил, что ничего ужаснее в своей жизни он не видел…»

«— Завтра об этом узнает весь мир, — сказал я.

— Плевать, — был ответ…»

И снова нас бьют! Опять и опять…

Как прежде, как всегда, как оно и положено по неписаным правилам.

Эка невидаль! А когда их не били? А кто их не бил?

Веками над Россией, над нашими головами — кулак волосатый, сапог квадратный, сивушно-луковый перегар…

— Давайте, ребята! Чего стесняться?

А ребята и не стесняются. Ребятам только мигни…

Честное слово, это даже достойно уважения! Их упоительное беззаконие. Их блистательная безнаказанность. Их сладостная разнузданность. Захотел — и ударил. Приспичило — и пнул. Пожелал — и жидом обозвал. Как их за это не уважать?!

Вы только себе представьте!

Кто мог такое предположить?!

Даже в самых смелых мечтах!!

В центре Москвы, в центре России, в центре всего прогрессивного человечества они выволакивают евреев из приемной президента страны, отвозят их за шестьдесят километров от города и избивают в лесу. Проламывают носы, бьют по ребрам и в пах, профессионально наставляют синяки.

За что?!

А за то…

За все!

Эй, американцы! Вас когда-нибудь увозили из Белого Дома в темный лес — и кулаками, ногами, пинками?..

Эй, англичане! Вас когда-нибудь выволакивали из дворца королевы — и в нос, и под зад, и ребрами по асфальту?..

Эй, французы! Как же вы без этого живете?..

Мне жалко вас, иностранцы!

Мне жалко всех нас…

А кто-то из евреев уже их защищает. Кто-то говорит, что били они не по приказу сверху, а так, по собственной инициативе, и это, конечно, не одно и то же. Это — разные вещи. С этим можно жить…

Завтра вас отвезут, евреи, за двести километров от города и закопают в гнилом овраге. Но у вас зато останется напоследок некое чувство удовлетворенности, что сделано это безо всякой команды, а так — по личной инициативе…

Эх, евреи, евреи!

Опять вас бьют, евреи! Опять и опять…

Кого еще там не били?

Выходи, твоя очередь…

«— Нам известно, что три дня назад у вас дома были иностранные корреспонденты.

— А разве советскими законами запрещено общаться с иностранными корреспондентами?

— Нет, не запрещено. Но если вы еще раз с ними встретитесь, то получите пятнадцать суток.

— По какому закону?

— А вы не беспокойтесь — все будет по закону!..»

«И если милиционер говорил корреспондентам: «Проходите, граждане, не скандальте, уже для визита позднее время», то агент КГБ выражал свои мысли более определенно: «Проходите, проходите, дипломат! Придешь еще раз, я с тобой по-нашенски, по-русски поговорю, я тебе ноги переломаю!»

«— А наших иностранных коллег вы тоже арестуете?

— А ваших иностранных коллег — коленкой под зад!»

— Я помню хорошо этого человека.

Я видел его не один раз…

Солидный, преуспевающий журналист из крупной газеты. Имя. Положение. Возможности…

Он катался по Москве на огромной машине. На самой огромной, какие я когда-либо видел.

А как он сидел за рулем! Как оглядывал прохожих! Как брал интервью! Блистательный образец уверенного в себе мужчины…

Ему хватило двух допросов.