Сергей Аверинцев: Сергей Сергеевич Аверинцев

Публика стремящаяся знать, ослепленная избытком света, в ос­новном христианского. Всё тот же поток катится не останавливаясь, не запинаясь, в ожидании неожиданности. Старики любят в Аверин­цеве свою молодость, поколение моложе любит в нем свою школу, еще более новое примет его (и Лосева, и Гаспарова) уже как почву.

20.3.2004. Почему вчера не был Михаил Леонович Гаспаров: его не пригласили, он болен. О.А.С. вспоминает аверинцевское о нем: «Гаспаров забил себя в колбу и с энергией, достойной лучшего при­менения, стал выкачивать оттуда воздух». Умел сказать ему и Гаспа­ров: «Миша, черновики мои у Вас? — Ваши черновики хранятся у меня в виде опубликованных книг и статей». Еще аверинцевское, Яннарасу: «Кристос! Я скажу ужасную глупость. Это ужасно, что я скажу: в Ваших глазах гораздо больше богословия чем в Ваших кни­гах». Яннарас в ответ: «Это хорошо замечено, поэтично».

27.4.2004. Свято-Филаретовский православно-христианский ин­ститут готовит издание памяти Сергея Аверинцева и прислал вопро­сы о нем. «С запозданием отвечаю на Ваше письмо и вопросы. Сна­чала на темы письма. Лучшая помощь, на какую можно надеяться, это оказаться как-то нужным. Сергей Сергеевич был нужен всем, все к нему тянулись, и он сам умел жить так, что другие были ему нужны. Где есть эта взаимная нужда, там и прощение. Быть вполне готовым к тому, чтобы такие отношения вокруг такого человека сохранились, никто никогда не может. Если человека с нами больше нет, то память о нем, зависящая от нас, продолжит его дело. Помогают не только ныне живущие. Мы нужны и тем, кого уже нет. В отношении их от нас требуется больше всего понимание. Что у страны был такой не­обыкновенный человек, хорошо о ней говорит только в том случае, если она старается быть на высоте его. Сюда входит отказ самим его формулировать, готовность слушать и слушать снова, подробно и не

413

пропуская ничего. Разумеется, соблазн справиться с событием, введя его в схему, тем больше, чем выше событие. Вы верно заметили, что писать о крупном явлении особенно хочется тем, кто не очень с ним знаком. Не думаю, что это объясняется особым состоянием тепе­решнего общества, разве что общие тенденции проявляются в наше время очевиднее.

Как «человек Церкви» Сергей Сергеевич всегда, и задолго до своего крещения, самим своим присутствием создавал широко вок­руг себя общительность и тем самым общину в самом чистом значе­нии. Этот его дар был неотделим у него от способности понимания, собственно неограниченной, сделавшей средиземноморскую евро­пейскую культуру его родным домом. Есть ли основание для Церкви вне этой общительности и этого понимания? Они несут на себе жи­вую традицию, которая до сих пор определяет судьбу человечества.

Теперь по порядку Ваши девять вопросов.

1. Аверинцев показывает, что христианство должно быть назва­нием такой широты общительного понимания, которая способна вместить всё достойное в человечестве. На этой широте, одновре­менно высоте, открываются в своей настоящей трудности задачи общины, начиная с самого ее существования. Начинает казаться, что община реально возможна только в общительности, возникающей вокруг исторического события, открытия человека. Не правильно ли думать, что открыться может всякий человек? и редкие личности принадлежат всем, потому что каждому показывают путь?

2. Эти личности не занимают место и не встают на него, а с само­го начала раздвигают пространство, и в этом смысле направление у них всех одно.

3. Опыт общения с Аверинцевым, через его книги и лично, не мо­жет оставаться частным делом каждого и должен как-то становиться общим достоянием. Малым вкладом тут могут быть исследования о его творчестве, сопоставления, воспоминания. Всё это будет продол­жением его явления и выполнением долга перед ним.

4. Поколение получает имя тех, кто в нем жил и действовал. Чтобы так произошло, не нужно специальных усилий. Со временем выдающиеся люди заслоняют своим значением скандалы и злобу эпохи, продолжают таким образом своё действие в истории, восста­навливают ее правду против бессмыслицы многого того, что случа-

414

лось с современниками. Неправильно поэтому говорить об эпохе отдельно от дающих ей свое имя. Ведь эпохи собственно и нет без них. Неверно и говорить, что они заимствуют язык эпохи или ее тему или ее задачу: без них нет ни языка эпохи, ни способа высказываться обо всем этом.

5. Всё, что делают создатели мира, общины, эпохи, оставляется ими как завещание для всех, кто способен его принять и поступить по духу.