Шли ровные уверенные кафедральные разговоры. Нервничавший, неожиданно мудрый выбивался из всех только Аверинцев, особенно когда возражал Брагинской, что не надо «покрыть весь предмет истории науки своими преподавателями», достаточно на частном, детальном показать вкус строгих, неумолимых вещей — жестких. Я за него боялся несколько минут, и Наташа явно тоже, за нервную худобу лица, быструю, в контраст с медленной почти по-гаспаровски запинающейся перед этим и большей частью, захлебывающуюся речь.
Я хуже тебя, говорит Аверинцев, я не могу отказаться от получения денег, у меня четверо и кошки, в ИМЛИ почти не платят, за
401
время лежания в Германии невозможно получить даже бюллете! удивительное дело, член-корреспондент АН. Он пишет об Ивак различает между кощунством, у Иванова оно было, и богохульст не было. Жаловался, что не запоминает лица, «из-за этого не у вести дел». Потом наивно сказал, что надеялся, что дотации фил фии, филологии, культуре идут только по двум линиям, Садовш и Афанасьев, теперь оказалась третья.
Наталья Петровна, лицо в сыпи, двойные нервы, забота о реже. Зачем она взяла эту ставку на кафедре, отказавшись пять назад от подобной. Для удобства, жена такого человека, и в пор; икономии как плату за то, что Аверинцев не будет директором, i ринцев не понимает, что значит, когда Саврей хлопает его по пл обнимает, проводит рукой и ниже.
26.12.1992. Михайлов [21]мрачен, разошелся и с Аверинцевым Сергее Сергеевиче определенно можно сказать, что у него нет ни ной минуты времени для каких-либо начинаний.»
28.12.1992. Аверинцев цитирует из конца "Варлаама и Иоасафа" Седаковой как пояснение нищеты в «нищие духом», где духом : значит по воле, а нищие значит неспособные выжить без Бога. — Eрнические репортеры в призовой фотографии Аверинцева, где он рядом с пятью другими, в «Литературной газете» дали его дурашливым блаженненьким.
3.1.1993. Седакова спросила Сережу Аверинцева, звонившей с новогодними поздравлениями, есть ли ему что сказать о легенде о великом инквизиторе. Нет.
19.3.1993. Мария Карлсон, потолстевшая очень, весело подозрительная. Аверинцев? Она его слушала: он запутался в этой религии плюс физическое состояние.
6.4.1993. Конференция «Великий инквизитор» в Париже. Аверцев мне сказал около Сен-Сюльпис, что не любит зависти, о Розанове, который не мог вытерпеть в другом профессорского происхождения. — В докладе о «Великом инквизиторе» он назвал себя адвокатом
402
дьявола, заметил, что Достоевский не дает поймать себя на слове. Его Христос мечтательно-сонный, ускользающий; другие персонажи находят в нем то, что хотят услышать. Вопрос «кто говорит?» вызывает трудные апории. Личность говорящего может быть оспорена. Вся легенда как бы поставлена, разыграна братьями Иваном и Алешей, когда безумие Ивана переходит в безумие инквизитора. — Вообще в русской ментальное™ есть анархистская тенденция на очень глубоком уровне. Русский тоталитаризм, ему удалось вплотную подойти к тому, что никогда не могло осуществиться на Западе: к отмиранию государства, в порядке извращенного рая. Разрушительные прорывы мечты в реальность. — Кристос Яннарас спросил его: почему молчание Христа в легенде нельзя считать евангельским? Потому что оно провокативно утрированное. Это видимость молчания.
Яннарас говорил об историческом превращении Церкви в религию, новую метафизику, антипод евангельской божественной любви. Аверинцев мягко возразил ему: рядом с любовью христианство знает и закон. Понятие греха, ацеерпа, действительно не юридическое, как и его еврейские, арамейские эквиваленты; но в cxpeiA/ццата, долгах наших, слышится закон, как и в ключевом термине завет, бш&фсп, древнееврейском berit, союзе. Вера, конечно, сверхприродна; но христианство как религия распространяется на повседневность. Иногда нас поддерживают не глубины в наших сердцах, а наша религия как закон нашего существования. Яннарас настаивал на единственности любви, каждодневного усилия выйти из своей индивидуальности, общаться с другими; он предпочел бы говорить не о законе, а об аскезе. Аверинцев определил веру как верность, fidelite.
10.4.1993. Париж, у Кости Сигова. Мой друг, сказал Аверинцев, тот, кого я могу оставить на час в кабинете и знать, что он ничего не возьмет. — Мишель Грабар, знающий молодой человек. Для Аверинцева всё профессионально милое, своё: византолог Андре (Анри?) Грабар.
6.5.1993. Аверинцев с другими требует наказания зачинщиков 1 мая, в газете. Он подставился. Его уже треплет почем зря Галковс-кий в «Независимой газете», enfant terrible, который хочет раздавить гадину университета, и раздавит опять же, но станет хуже, теперь за
Читать дальше