I am a very awkward person, извинился он перед сопредседателем (Френдо), начиная говорить. «Литературная разработка духовной темы». Она меняется в зависимости от того, перевешивают ли толерантные или зилотские мотивы. Эти тенденции мы склонны путать с уровнями. Платонизм имеет оба эти акцента. — Афрен, Ефрем Сирин, или просто сириец, как все его пишущие соотечественники, не находил в своей традиции философской идиоматики; родство с семитической идиоматикой Библии, таргумов, мидрашей — да. Полемика Ефрема с Бар-Дайшаном (Вардесаном). «Облечение ума в одежды слов.» Можно и должно говорить о богословии литургическом в поэзии Романа Сладкопевца, в гимнах Амвросия; в Сирии центральная фигура богословия поэт. Хотя нам труднее увидеть у Ефрема поэзию чем в средневековых секвенциях. — Прав ли Севас-тьян Брох, автор замечательных переводов с сирийского, что у Ефрема, христианского поэта, как у Данте, рай гора? Стихи, вспомним эту формулу Малларме, делаются не из идей, а из слов. Так вот слова гора о рае у Ефрема нет. — Апофатическая теология универсальное явление в мире мысли. Алофатичны Хайдеггер и Витгенштейн. Наиболее апофатично не самое трансцендентное, а самое телесно конкретное: вочеловечение. В хвалении божественного начала слишком превознести его невозможно. Риторика тоже знает о невозможности высказать свой предмет. Обсуждение бессилия речи служит поводом показать возможности речи. — В стилистике Ефрема обычны быстрые неожиданные переходы, какие нам известны у апостола Павла, но никогда не в античной и антикизирующей риторике. — Спасенные тела по Ефрему будут еще тоньше мысли, поэтому все смогут поместиться
397
в раю. Эта тонкость уже и теперь как благодатная безгрешная вода, которая очищает наши реки. Речь идет тут о предмете, который предшествует разделению на материальное и духовное.
31.7.1991. Ирина Бенционовна Роднянская, находясь в ситуации «морального выбора», позвонила Аверинцеву и посоветовалась, как дать знать Бибихину, что никакое сотрудничество с ним, пусть даже и по предварительному договору, уже невозможно. Он сказал: «Никак не надо давать знать, ведь он и сам должен это понимать».
11.8.1991. Переделкино. Аверинцев, худой, устремленный, стоящий к исповеди. — Однажды он повернулся назад среди тесноты храма чутким нервным лицом; не смотрел ли он как выбраться перед обмороком. Нет, оказывается, он обернулся, услышав иностранную речь и не понимая, на каком она языке.
15.8.1991. Плутарх — аверинцевский Лукулл, и мирное благочестие, мудрость поздняя, педагогическая вобраны им от Плутарха.
6.2.1992. Моя кафедра истории и теории мировой культуры вдруг сникла. Аверинцев снова взят в больницу, где провел всю осень до начала января, Гаспарову запретили врачи говорить, Иванов в Америке, курс ведет Романов жилистый и бодрый, для которого светоч и учитель Вигасин. Главное: студенты, как весь народ, тоскуют по определенности, определенность им дают Стрельцова, Кузнецов, Майоров, Соколов.
16.7.1992. Сегодня прилетает из Бонна Аверинцев. Их буквально выгнали из гостиницы — дорогой, — потому что кончились деньги, русского правительства. В Бельгии он уже был, почему так недолго? Как мне хотелось бы его видеть. Два инвалида. Кем он теперь стал? Боюсь: сложным, разборчивым, болезненным, с кем уже нельзя будет говорить в простоте.
5.8.1992. У Аверинцева был Юрий Николаевич Попов, Аверинцев слаб, но скорее естественным после двух операций образом. О лекциях речи пока и нет, но «он может снова сделать что-то неожиданное, как всегда» (Попов). Пишет для «Rheinischer Merkur», сразу по-немецки, о современной церкви у нас, длинно, в нескольких номерах.
398
17.9.1992. Если Бог, который дал мне так много, захочет дать еще, то это уж будет действительно очень много. Больше чем кому-нибудь. Лучше я поэтому буду доволен тем, что есть. Аверинцев. Седакова. Ахутин. Хоружий. Лебедев? Битов?
9.10.1992. Аверинцев на кафедре хотел дисциплины и требовательности к студентам.
14.10.1992. Меня будет вытеснять «кафедра», что это я темное говорю и пишу. Аверинцев, который защитил бы, в Италии, снова. Он привез на кафедру, где говорил с Седаковой, юмористические стихи о себе, о вынимании из него и вставлении (печени?), как из пророка. Он странный, говорит Седакова, еще не возвратился.
13.11.1992. Аверинцев, который во вторник 10 числа из Италии, Рима, где получал звание доктора церковных наук, как Гаспаров, обходителен, обходит рискованное, как в драках вбирал голову в плечи и не дрался.
Читать дальше