Анатолий Черняев: Совместный исход. 1972

Когда под влиянием Марии Игнатьевны Горький отказался принимать у себя людей «с красным паспортом», ему этот «цивильный лист» в 1928 году уполовинили.

Умирал он на ее руках. Хотя она уже была женой Герберта Уэллса. Помнит Галина Серебрякова и вереницу красавиц в крематории при прощании с Горьким.

«Сейчас (1972 г.), - завершила Галина Серебрякова эту часть рассказа, - баронесса, которой 81 год, едет опять в СССР, наверно, теперь уже как шпионка».

Горький не любил Бернарда Шоу. Тот постоянно острил, а Алексей Максимович не успевал «угнаться». Однако нередко общался. Однажды на каком-то приеме, показывая на декольтированных дам, Шоу, громко произносит: «Помните, в конце века ошеломление мужчин, когда из-под платья высунется вдруг носок туфельки?! Что там декольте!»

- О Жемчужной. В 13-ой армии она была комиссаршей. «А я при ней - мальчик в галифе» (Серебрякова вступила в партию в 1919 году, когда ей едва исполнилось 15 лет). В 1922 году обе они работали в Женотделе ЦК. Жемчужная ей однажды говорит: «Давай - я за Молотова, а ты — за Серебрякова». И то и другое получилось.

Молотов, между прочим, предупредил Галину Серебрякову в 30-х годах, что над ее бывшим мужем «нависла опасность». И он же в 1946 году, когда Зорю выпустили. из лагеря, позвонил Кафтанову, министру высшей школы, чтоб ее приняли в МГУ.

Четыре последних лагерных года Галина Серебрякова провела в сверхсекретном гарнизоне Байконур (!). Накануне смерти Сталина, ее, умирающую от какой-то болезни, вдруг погрузили в бронированный вагон и срочно доставили на Лубянку. Помнит фрукты, жаренную курицу, еще какие-то яства, которыми ее там потчевали, а она уже и есть не могла.

На второй день после смерти вождя в дверях ее камеры появился сам Берия. «Великая мученица!» — произнес он, поднял на руки, донес до машины и повез на квартиру к Молотову. Тот не принял, а дочка Светлана спряталась. Через три месяца арестовали самого Берия. «Помню, было мне очень неловко».

- Сокольников. Он дружил со Сталиным. Рассказывал потом об одном эпизоде перед ХІV съездом ВКП(б). Крупская на Пленуме ЦК зачитывает «завещание» Ленина. Сталин бурчит сидящему рядом Сокольникову: «Не мог уж умереть как честный вождь». В другой раз он ему, во время застолья, сказал: «Самое большое удовольствие иметь врага, медленно готовить ему западню, покончить с ним и потом выпить стакан хорошего вина». Присутствовал Сокольников и на пьянке на даче, когда Сталин, вспомнив лихие времена, экспроприации, разыграл «сцену из Вильгельма Телля»: поставил сына Ваську к дереву и стрелял из нагана поверх головы. Василий на всю жизнь остался заикой.

Сокольников был приглашен в гости к Сталину за две недели до ареста. Сталин произносил тосты - в том числе и за этого «своего друга». Галина Серебрякова считает неслучайным, что муж ее умер в тюрьме в один день с Крупской: «Сталин любил символику!»

Первый советский «князь Курбский», Шейнман, член партии с 1902 года, председатель правления Госбанка, объявился в Лондоне, когда Сокольников там был полпредом. Шейнман имел на Сталина компрометирующий материал и Сокольникову было поручено его выкупить, что он и сделал, съездив для этого в Париж, куда в целях конспирации направился также и Шейнман.

IV. Поскребышев. Цепной пес в приемной Сталина. Телефонный звонок от этого человека повергал кого в трепет, кого в обморок. Галина Серебрякова описала его отвратную внешность. В 30-ые годы с ним случилась «своя история». Арестовали вдруг его жену - Броню, красавицу, работавшую врачом в Кремлевской больнице. Поскребышев бросился к Сталину - на коленях'... Тот ему: «Брось, забудь, иначе и тебе плохо будет». Вернувшись домой, Поскребышев застал в квартире «огромную латышку». Она поднялась навстречу и говорит: «Мне велено быть твоей женой». И жил он с ней около 30-ти лет, дочь имел.

V. На знаменитой встрече Никиты Хрущева с писателями, на своей даче, Серебрякова тоже выступила. И начала разоблачать лицемерие Эренбурга. Смущение и замешательство. Однако никто не бросился возражать. А потом оборвали телефон, восторгались и хвалили! Американский «великий журналист» Гаррисон Солсбери подарил ей «за храбрость» золотые запонки на кофту.

Сталин, говорила она мне, любил Фадеева, Панферова и Эренбурга. Под конец жизни — только этого последнего. По телефону с ним разговаривал напрямую, «без посредства» Поскребышева.

Любил он и Пастернака. Трижды ему звонил..

В начале 20-х, знаю, Сталин побывал в литературном салоне, где выступал Есенин, который ему не понравился.