Анатолий Черняев - Совместный исход. 1974

5 апреля 74 г.

Теперь при подготовке ленинского доклада он трижды выражал недовольство тем, как изображена теоретическая работа партии, а именно - решение ею вопросов и задач перехода к коммунизму. Я, повторяю, долго не понимал, в чем дело, тем более, что не мог в нем заподозрить веру в то, что теоретическая мысль у нас на уровне. Он сам о ней не раз отзывался непочтительно, но тогда речь шла о «теоретической мысли» у других!. Теперь же все стало ясно: о «его», Пономарева, Программе надо сказать.

Другая трудная проблема - «личный вклад» (Брежнева). Поначалу он был за сдержанность. Я ему говорил: во-первых, это может быть не так понято, во-вторых, Генеральный действительно поступал подчас смело. Если бы не он, мы никаких бы «сдвигов» не имели и проч.

- Так то оно так, - ответствовал он мне. - Если бы у нас не было такой истории, какую мы имеем, и разговаривать бы нечего. А тут ведь, знаете.

Между тем, поправки его к вариантам, которые один за другим мы посылали ему на Юг, свидетельствовали, что здравый смысл берет свое. Имя внедрялось в текст все чаще, а оценки становились все более «масштабными».

Красной нитью доклада он сделал «битву за мир», решение этой «всемирно- исторической задачи спасения человечества», которая по плечу родине Ленина. Он просит выражаться об этом пышно. Я всегда удивлялся его настойчивости в этом деле. Мне казалась она несколько несовместимой с его «большевизмом», с его революционным менталитетом образца 1920 года. Только теперь я стал помаленьку прозревать. Старик мудр и информирован. Он знает, что в наш «революционный пример» уже никто не верит. Но держава наша по природе своей должна сохранять идеологический характер - в том числе и для внешнего мира, в том числе и для коммунистов. Поэтому она должна нести всечеловеческую миссию. Мир - это и есть ее миссия. А ее способность нести такую миссию произошла из великой революции. Впрочем, тут не только логика идеологического охмурения, здесь есть и реальная логика и проблема.

Никто ведь не предполагал в 1920, что капитализм продержится так долго, да еще и такую мощную способность к небывалому экономическому преобразованию. И в этих условиях проблема «мировой революции» перемещает акценты со второй части этого понятия на первую. Именно к этому «сдвигу» (акцентов) и старается Б.Н. приспособить ведущую революционную роль родины Ленина.

Втайне он, как старый большевик, ждет, между тем, вселенского кризиса капитализма, наподобие или даже хуже «1929-33». В каждом своем докладе или статье любой признак кризиса он старается пропагандистскими средствами раздуть до нелепости. Нам всегда приходится употреблять немало сил и хитростей, чтобы умерить эту его страсть, не допустить, чтобы он выглядел смешным и вздорным.

И на этот раз (тем более, принимая во внимание действительный кризис на Западе) он давит на нас с «небывалой силой» (употребляя его собственные любимые словечки).

Мучаемся мы сейчас с проблемой «Карловы Вары-2». С одной стороны, откладывая ее, мы упускаем все больше и больше лидерство в комдвижении Европы, более того - они (братские КП) просто уплывают из нашего ведения. А с другой стороны, мы не можем форсировать это, так как идет государственное совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе. И если мы сейчас противопоставим ему коммунистическую конференцию, то оно, которое и так идет туго, завалится совсем. А это ведь «реаль- политик» в отличие от идеологии «Карловы Вары-2».

13 апреля 74 г.

Неделя проскочила стремительно - самый мучительный период подготовки ленинского доклада. Вернувшись из Гагры, Б.Н. трижды со мной разговаривал сугубо конфиденциально. В «этом деле» он практически не доверяет никому. Даже о Жилине спросил меня: «А как он в отношении «личного вклада»? Помнится были мы вместе в Берлине на конференции по случаю 125-летия «Коммунистического манифеста». Попросишь что-нибудь добавить, а он (Жилин) несет абзац-два с фамилией Генсека. Попробуй, вычеркни, когда уже столько глаз видели!» Я объяснил - мол, старается, чтоб «не возникало проблем», для Вас де старается.

И совсем другое - с Загладиным. Б.Н. просил меня показать ему текст. Забыл об этом своем поручении и сам дал ему (Загладину) свой экземпляр, но с исправленными предварительно страницами, где как раз - о «личном вкладе». Узнав о том, что у Загладина в руках оказалось два варианта и он может сличить, Б.Н. страшно разволновался и стал меня учить, как бы «изъять» у него оба, да поскорее. Но Загладин ничего не стал сличать (он выше этого), а написал две вставки по мотивам декабрьского Пленума, персонифицировав все до крайности. Ему даже и в голову не приходит, что эта проблема вызывает столько мучений и колебаний у Б.Н. Он представляет себе это «как оно есть», как естественный и всем понятный процесс.