Вадим Фролов - В двух шагах от войны

— Один раз ударил, — смущенно сказал Находка, — все били и я тоже… сорвалось.

— «Сорвалось»! Не думала я, что вы можете стать похожими на фашистов. Кто не бил?

— Я, — тихо сказал Морошкин.

— Бригадиром будет Морошкин.

И она вышла из палатки, уведя с собой Баланду. На него страшно было смотреть. Он вышел согнувшись, за ним потянулись подавленные ребята. «Похожие на фашистов» — такое просто не переживешь. Все вышли, а я остался лежать, и около меня стоял Антон.

— Почему лежишь? — спросил Громов.

— Оставьте его, Афанасий Григорьевич, — сказал Антон. — Трудно ему.

— Встать! — скомандовал Громов. — Кому сейчас легко? Тебе легко? А мне легко?

И он тоже вышел из палатки.

— Пойдем, горюн, — сказал Антон.

И я пошел. И собирал несчастную кайру, пока у меня не потемнело в глазах.

Перед ужином Людмила Сергеевна зашла на кухню. Баландина там не было.

— Где он? — спросила она у Кольки.

— Ушел, — спокойно ответил тот. — Взял полбуханки хлеба, винтовку и ушел.

— А ты? Где был ты? — побледнев, спросила она.

— Я его не удерживал, — грубо ответил Карбас, — пусть походит, подумает.

Людмила Сергеевна выскочила из кухни…

Громов уже уехал, захватив бочки с тушками, на своем «Альбатросе». Ушли и оба Прилучных. Напоследок Иван Иванович сказал Людмиле Сергеевне:

— Да плюнь ты, комиссар, на этих песцов паршивых. А гагачий пух обирать вроде бы перестали…

— Ах, да разве в этом дело, — сказала Людмила Сергеевна.

— Понимаю, — сказал Прилучный серьезно, — но ведь и робятишек понять можно. Такая беда у всех… вот они и не выдержали… Ну, ты — комиссар, тебе и решать. Теперь такие дела. Мы с Иваном на Гусиную Землю пойдем. Здесь никакой охоты нет. И Ольга с нами просится. Марье с мальцом в Кармакулы к доктору надо. Других малых с собой возьмем, чтоб вам не мешали. Справитесь тут?

— Справимся, — ответила Людмила Сергеевна. — И спасибо вам…

— И двух собачек с собой возьму, а уж за остальными вы присмотрите. Недельки через две вернемся…

Он попрощался и ушел. Вся семья и две собаки были уже на ботике. И Людмила Сергеевна осталась одна со своими отчаянными и любимыми мальчишками, а Баландин ушел, и в первый раз она не знала, что делать.

…Вернувшись с работы, ребята заметили на столе обрывок бумаги. Антон взял его. Это была записка от Васьки. Антон прочел ее сначала про себя, а потом вслух:

— «Это не я. Это Шкерт, а его Морошка подучил. Он еще похвалялся, что энтим начальничкам таку штуку покажет. А я не тюремная морда. Мне батя письмо прислал. Его на фронт взяли. Писал это Баланда».

Так он и подписался: Баланда. А в самом конце была приписка: «А вы, сволочи, не разобрались».

Все повернулись к Шкерту. Он побледнел и облизал пересохшие губы.

— Брешет Баланда, — сказал он осипшим голосом, — доказать надо.

Ребята молчали, и в их молчании было что-то такое, что Шкерт понял: нет, бить его не будут, будет похуже.

И в эту минуту в палатку вбежала Людмила Сергеевна. За ней вошел Колька.

— Баландин ушел! — сказала она, еле переводя дыхание.

— Куда ушел? — ошеломленно спросил Антон.

— Не знаю.

— Туда, — сказал Карбас, показав на север.

— Не подохнет, а ежели и подохнет…

Антон молча сунул ему под нос Васькину записку. Колька прочел, охнул и сел на койку.

— Может, врет? — спросил он робко.

— Так не врут, — сказал Антон.

— Что происходит? — спросила Людмила Сергеевна.

Антон протянул ей записку, она прочла и тоже села на койку. Потом сказала жалобно:

— Что вы наделали? Что вы наделали, глупые вы мои дети?

Ну, что было говорить? Мерзко было у всех на душе. Ребята молчали и опять смотрели на Шкерта. А он повторил хрипло и нагло:

— Врет Баланда.

— Не врет! — вдруг тихо, но с силой сказал Морошкин, который до сих пор прятался где-то в углу. — Не врет!.. Не могу я больше. — Он вывалил из мешка гагачий пух. — И у него смотрите…

Мешок Шкерта был набит гагачим пухом.

— Куда песцов дел? — спросил Антон.

— Ищите, — сказал Шкерт и сплюнул.

— Ну и подлюга! — сказал Славка, сжимая кулаки.

Людмила Сергеевна немного пришла в себя.

— Корабельников, отведи этих, — она кивнула на Морошкина и Шкерта, и запри их — одного в сарае Прилучного, другого в бане. Когда придет «Альбатрос», он заберет их. А Василия надо искать.

Прилучный поставил свой бот на якоре в маленькой, почти закрытой от моря губовине.

На корме, свернувшись пушистыми клубками, дремали собаки. Спали в каютке Марья и младшие, спала Ольга. Он не стал их будить. Кликнул Ивана, набивавшего на корме патроны, отвязал ялик, и они, взяв ружьишки, пошли пострелять кайры на корм собакам, а если какая более серьезная птица попадется — гусь, скажем, — то и себе.