Георгий Ушаков - По нехоженой земле

Я долго наблюдал, как собаки скребли когтями снег, утрамбованный морозами и ветрами почти до плотности мрамора. Особенно старался Лис — небольшой рыжий пес. Он кружился на месте, повизгивал, пытался разгрести снег то с одной, то с другой стороны. Все старания его оставались безрезультатными. На снегу оставались только еле заметные царапины. Наконец, Лис бросил безнадежный труд, посмотрел на меня и вдруг, высоко подняв морду, завыл. Вся стая, точно по команде, присоединилась к запевале. Печальный вой огласил сумерки над окружающим нас ледяным хаосом.

— Уйми их, уйми! Душу вывернут! — закричал Журавлев, выскакивая из палатки и зажимая уши.

Я схватил кнут, щелкнул им, и вой оборвался на какой-то недосягаемо высокой ноте. Но собаки не ложились. Они ждали помощи. Я попробовал снег лопатой. Но и это орудие оказалось не лучше собачьих когтей. Только ножовкой мне удалось выпилить круглую глыбу. Лис немедленно залез в образовавшуюся ямку, плотно составил все четыре лапы, сделал в таком положении несколько оборотов и лег, свернувшись пушистым клубком. Все четыре лапы так и остались вместе, словно связанный пучок. Нос собака прижала к этому пучку и хвостом покрыла сверху и нос и лапы. Вся поза пса, казалось, говорила: вот так будет потеплее. Остальные собаки стояли и тоже ждали помощи. Пришлось вырезать ямки для всех. Псы забрались в них и успокоились.

Сами мы в течение дня намаялись не меньше собак. На остановке отсыревшая одежда, казалось, совсем перестала греть. Даже сидя в палатке, около примуса, мы все еще стучали зубами, пока не съели горячий ужин и не забрались в спальные мешки.

...Полотнище палатки судорожно бьется под ударами ветра. Иней, осевший сантиметровым слоем на внутреннюю сторону парусины, отваливается кусками, падает на спальный мешок, на лицо. Струйки воды, стекая с лица, вновь застывают, волосы примерзают к меху спального мешка.

Я нащупываю головой сухое место и делаю попытку заснуть. Последней мыслью было: хорошо бы утром увидеть солнце, пусть даже холодное. Но ни утро, ни день не принесли ничего утешительного. Завывал ветер, к тучам снежной пыли порой присоединялась муть тумана. Ни солнца, ни неба, ни льдов, ни берега. О поисках пути среди скоплений айсбергов в такую погоду нечего было и думать. Весь день просидели в палатке.

В следующую ночь ветер еще больше усилился. Я начал опасаться за палатку. Вытащил Журавлева из спального мешка. Впотьмах вылезли наружу и, ползая среди метели, нарезали ножовкой огромных снежных кирпичей, защитили стену палатки с наветренной стороны. Обогревшись в палатке, вновь вылезли наружу и соорудили длинную стену, за которой укрыли собак.

Журавлев начал приходить в себя. У него снова появился интерес к окружающему. В этот день он собрал собачью сбрую и починил ее. Потом сушил обувь и рукавицы. Пытаясь отвлечь его от горьких мыслей, я рассказывал о гражданской войне и партизанском движении на Дальнем Востоке. О том, что были у нас тогда и радости побед и горечь поражений. Иногда теряли лучших друзей, и уже казалось, что других таких не наживешь. Но время и борьба залечивали тяжелые душевные раны. Появлялись новые товарищи, с которыми крепко связывали общие цели и стремления.

Журавлев слушал и молчал.

К вечеру метель начала было стихать. Немного прояснилось. Но вскоре мы убедились, что это только временно. Сплошные низкие облака разорвались на юго-западе. Их края закруглились и сделались почти черными. Где-то за облаками было солнце. Отверстие в черной раме горело багровым светом. Мрачная картина не обещала улучшения погоды. И действительно, скоро густой туман сузил наш горизонт до 50 метров, а вслед за ним опять ударил шальной ветер с юго-востока. Он задержал нас на месте еще на сутки.

Сильно потеплело. Термометр показывал только —23°, зато метель бушевала в полную силу. Скорость ветра достигла степени сильного шторма.

Невольно возникал вопрос: «Сколько же мы еще просидим здесь?» Терпения у нас хватало. А вот с продуктами и керосином дело обстояло хуже. Утром 14-го истекало семь суток, как мы покинули нашу базу, а от намеченной цели были еще далеки. Если бы перепало несколько дней ясной погоды и нашлась хорошая дорога! Погода, конечно, должна выправиться. Но когда?

Пока что мы сидели в палатке, точно в мышеловке. Чтобы чем-нибудь отвлечь Журавлева от его мыслей, я охотничьим ножом выстругал из доски от консервного ящика домино и навязал Журавлеву игру. Но как я ни старался посильнее хлопать импровизированными костями по крышке ящика, не мог заразить партнера обычным азартом. Игра шла вяло. Сергей невпопад ставил кости и проигрывал. Мысли его по-прежнему были далеко.