Георгий Ушаков - По нехоженой земле

Журавлев тогда долго зачарованным взглядом рассматривал на снегу отпечатки копыт и разминал в руках свежие оленьи орешки. А когда на одной из ближайших возвышенностей показалась тройка живых оленей, охотник совсем потерял самообладание — одним движением он перевернул сани, свалил в сугроб весь груз и пустил свою упряжку в обход животных. Стоявшая тишина и сильный мороз помешали охоте. Чуткие звери издалека услышали скрип снега. Бык сначала замер на месте, потом высоко поднял голову и, поскакав рысью, моментально скрылся из виду. За ним умчались важенка и годовалый теленок.

Олени были так красивы, а встретить их на Северной Земле было так приятно, что я тогда, кажется, впервые порадовался охотничьей неудаче товарища. Журавлев, конечно, не разделял моего удовольствия и готов был оставаться на острове до тех пор, пока ему не удастся попробовать свежей оленины. Пришлось проявить настойчивость и, рискуя нашей дружбой, уже на следующий день увезти охотника с острова.

Вчера, разбив лагерь, мы полезли вверх по обрывистому склону берега и оказались на первой ярко выраженной террасе. Местами она была совсем узкая, а местами достигала нескольких сот метров, но всюду лежала ровным поясом. А выше за ней находилась вторая, менее ярко выраженная и более древняя терраса, заваленная щебнем, принесенным сюда ледниками. Обе террасы выглядели гигантскими ступенями перед блестящим амфитеатром ледника, видневшегося в глубине острова.

С первого взгляда, как и всюду на Северной Земле, страна казалась совершенно мертвой — камень, снег и лед, и ничего живого. Но и здесь, уже на первой террасе, мы наткнулись на следы оленей. Крупные отпечатки копыт быков чередовались с более мелкими следами важенок и совсем игрушечными следами телят. По всем признакам, олени кормились здесь лишайниками и мхами совсем недавно и исчезли незамеченными лишь в момент нашего приближения к острову. Недаром собаки при подходе к берегу поражали нас своей прытью. И теперь мы должны были держать их на цепи.

Следы животных показывали, что тройка оленей, встреченная в первом рейсе на остров, не случайное явление и что остров Большевик богаче жизнью, чем все остальные, более северные острова архипелага.

Наряду с оленьими следами мы нашли и следы песцов, обычно сопровождающих оленей и лакомящихся их орешками. А ночью жизнь проявлялась в еще более привычных нам объектах. К лагерю подошла медведица с двумя малышами. Все время настороженные собаки издали заметили гостей, подняли лай и заставили броситься наутек все семейство. У нас не было нужды в мясе, и мы, отказавшись от верной добычи, легко смогли показать свое великодушие.

Перед утром налетела метель. Она скоро ослабела, но сильная поземка не располагала к выходу, и мы решили осмотреть и заснять лежавший рядом фиорд. Потратили весь день, но отнюдь не пожалели об этом.

Фиорд, получивший с сегодняшнего дня имя Тельмана, почти на 15 километров врезается в глубь острова. На выходе в пролив Шокальского он достигает ширины 3 километров, а к вершине сужается до 1 километра. Здесь в него впадает небольшой ледник. Он еще живет, продолжает двигаться, ломать морские льды и давать небольшие айсберги, но все же является только жалким остатком былого величия эпохи сплошного оледенения, когда льды огромной мощности доходили до открытого моря и в своем неудержимом течении пропахали глубокое ущелье в горных породах.

Теперь о минувшей силе ледника молча свидетельствуют берега фиорда, достигающие в некоторых местах значительной высоты. Скалы почти отвесно падают к воде и даже в ясный, солнечный день производят необычайно сильное впечатление своей мрачностью...

Вечером ветер вновь усилился, и сейчас за палаткой гудит метель.

Лагерь экспедиции на мысе Неупокоева. Это самая южная точка Северной Земли. По одну сторону лагеря Карское море, по другую пролив Вилькицкого. Сейчас они выглядят совершенно одинаково. Как к западу от мыса, так и к юго-востоку лежат сильно торошенные льды, с той лишь разницей, что в проливе торосы значительно мощнее и более свежей ломки. Высота их здесь достигает 8—9 метров. Огромные многометровые льдины часто стоят ребром, а пространства между ними засыпаны свежим пушистым снегом. Час назад мы попытались гнаться по ним за подошедшим медведем, но скоро бросили безнадежную затею. Даже собаки скоро охладели к охоте в таких условиях и тут же вернулись в лагерь. Торосы совершенно непроходимы. Хорошо, что берега самого мыса представляют плоскую равнину, опоясанную многочисленными намывными косами и небольшими лагунами, создающими сейчас идеальные условия для санного передвижения.