Георгий Ушаков - По нехоженой земле

Новичка могли удручить неудачи, возникшие уже в самом начале похода. Но мы считали себя старыми полярными волками и знали, что задержки иногда неизбежны, однако они не могут решить исхода борьбы.

В 7 часов утра метель все еще бушевала в полную силу, а через три часа наступил полный штиль.

Снежных вихрей словно и не бывало. Арктика вновь выглядела приветливо. По бирюзовому небу катилось золотое полярное солнце, а внизу искрились бесконечные снежные поля. Темно-синие тени только подчеркивали их белизну.

Все дышало какой-то бодростью, зовущей к движению и деятельности. Даже крепкий мороз, щипавший уши, казалось, торопил: «Ну-ну, пошевеливайтесь! Поскорее в путь, пора наверстывать потерянное!»

Около полудня мы откопали наше имущество, заваленное сугробами, а вечером разбили новый лагерь, уже на S5 километров южнее прежнего. Дальше нас почти ничто не задерживало. Правда, еще раз налетела метель. Но ветер не превышал 12 метров в секунду, бил «в борт» и не мог нас остановить. В течение 11 часов мы непрерывно резали снежный поток и прошли 25 километров. А 21 апреля сделали переход в 50 километров, миновали мыс Свердлова, оставили здесь, как и на предыдущих стоянках, запасы на обратный путь и вышли на знакомый мыс, зажатый между двумя ледниками, на котором в прошлогоднем походе увидели первые полярные цветы. Отсюда можно было начать пересечение пролива Шокальского и идти не на юг, а на восток, рассчитывая обойти торошенные льды, в которые мы с Журавлевым забрались в прошлую поездку.

Мы сделали за этот день хороший переход, достигли пролива и, кроме того, заполучили добычу. Мы уже собрались было кормить собак, но в эту минуту в полукилометре от лагеря показался медведь. Первым заметил его среди торосов Ошкуй. Забыв о только что законченном 50-километровом переходе, Ошкуй понесся за зверем. Через минуту он исчез в торошенных льдах. С нас тоже моментально слетела усталость. Спустив еще несколько собак, мы бросились в погоню. Зверь оказался молодым, сильным и изворотливым. Иногда собакам удавалось выгнать его на какой-нибудь торос, но он сейчас же разгонял преследователей и опять мчался дальше в море. Только пробежав больше двух километров, мы увидели его сидящим на вершине небольшого айсберга и одним выстрелом свалили вниз.

При свежевании туши мой нож неожиданно наткнулся на препятствие. Под толстым слоем жира я обнаружил старую трехлинейную пулю. Где медведь получил и сколько носил в своем теле эту памятку встречи с людьми, сказать невозможно. Может быть, летом какой-нибудь неудачливый охотник выстрелил в медведя с борта ледокола, возможно, зверь принес пулю с острова Диксон, с Новой Земли или с Земли Франца-Иосифа. Единственное, о чем свидетельствовала заросшая в сале пуля,— это о том, что у белого медведя нет постоянного места жительства, его не смущают расстояния. Вся Арктика — его вотчина.

Так наши запасы вновь пополнились из кладовой Арктики. Собаки наелись свежего мяса и даже не хотели смотреть на пеммикан. Один лишь Ошкуй не мог воспользоваться результатами своей отваги. В его глазах горела готовность съесть всего медведя, но... у бедняги не раскрывался рот.

На долю этого пса выпадали самые невероятные приключения. В один из первых походов на Северную Землю, когда он отказался работать, я выбросил его из упряжки и махнул на него рукой. Он пропадал 18 суток, скитался где-то во льдах, и бог его ведает, чем кормился. На девятнадцатые сутки Ошкуй заявился домой. Собаки встретили его лаем, как чужого. А когда я вышел на шум, Ошкуй лег на живот, прополз несколько десятков метров, сопровождаемый лающими собаками, и начал лизать мои руки. С тех пор он взялся за работу. В прошлогоднюю распутицу он в походе до костей стер лапы, но после одним из первых восстановил свои силы.

В конце минувшего лета с ним случилось новое происшествие. Однажды преследуемый нами медведь залез в небольшую промоину. Уйти ему было некуда, а мы, чтобы потом не вытаскивать из воды тяжелую тушу, старались выманить его на лед и отгоняли окружавших зверя собак. Но медведь предпочитал оставаться в воде, скалил клыки, рявкал и точно от мух отмахивался лапой от особенно назойливых преследователей. Вдруг подлетел Ошкуй, почему-то отставший от своры. Не замедляя бега, он обвел взглядом поле сражения, как бы говоря остальным собакам: «Эх вы! Не умеете расправиться с каким-то медведем! Посмотрите, как это делается!» И, сделав прыжок, вцепился зубами в горло могучего зверя.