Панфилов Валентинович - История Андрея Бабицкого

Венедиктов: Действительно, сегодня информационным поводом является то, что Росинформцентр, правительственная структура, назвал ваши кадры, которые вы предоставили компании НТВ, очередной фальшивкой. В частности, что касается лично вас, было несколько фраз, типа: «Посмотрев на допросы российского солдата, он теперь, видимо, хочет поучаствовать в казни». Или другая: «Известный публицист Максим Соколов как-то назвал средства массовой информации «четвертовательной властью». Бабицкий, безусловно, является передовиком именно в этой области. Еще немного — и он будет готов сменить ремесло репортера на ремесло палача в одном из подразделений своих кумиров — Басаева и Хаттаба». Это цитаты из заявления официальной правительственной структуры. Я хотел бы, чтобы вы откомментировали само появление и содержательную часть — как «фальшивку», так и вашу «радость» от того, что там происходит.

Бабицкий: Что касается содержательной части. Собственно говоря, у меня все расписано по датам: когда мы вошли в Грозный, когда мы оттуда вышли, сколько мы туда шли. Это все очень легко проверить просто по кадрам, которые я оттуда привез, поскольку их подделать довольно сложно. Это что касается содержательной части. Что касается эстетики… Я журналист по профессии, и в моих планах смена профессии не предвидится. Поэтому участвовать в казни я вряд ли буду ни как свидетель, ни как участник.

Венедиктов: Как вы расцениваете появление таких документов из правительственных структур? Вы освещали и прошлую чеченскую войну, и нынешнюю войну. Сталкивались ли вы с чем-то похожим, и отчего такая реакция, с Вашей точки зрения?

Бабицкий: Нет, ну конечно, ни с чем похожим ни вы, ни я не сталкивались. Это что-то уникальное. Это скорее напоминает советские времена. Точно так реагировали коммунисты на оппозицию, на диссидентов. Но тогда, после таких заявлений, предпринимались какие-то конкретные меры: человек мог поплатиться либо лагерем, либо высылкой на Запад, либо физической ликвидацией. Сегодня эта ситуация не может быть воспроизведена, потому что в стране полностью потеряна управляемость… Если помните, у Горького есть в «Песне о буревестнике» фраза, она не во всех списках публиковалась: «Ревела от бессилья тварь скользкая морская». Собственно, это та же самая ситуация… Или можно сослаться на Шукшина, который говорил в рассказе «До третьих петухов», по-моему: «Пшено насыпали…» Так он характеризовал людей, которые не в состоянии контролировать ситуацию. Сегодня любой солдат, которому нечего курить или которому не хватает хлеба, имеет в Чечне власти больше, чем любые спецподразделения Главного разведывательного управления.

Венедиктов: Мы поговорим еще о том, что реально вы видели в Чечне. Я хотел бы вернуться к заявлению Росинформцентра. И все-таки я задаю вопрос, почему, с Вашей точки зрения, такое резкое заявление? Мало ли показывали, мало ли говорили: и мы говорим, и другие наши коллеги, которые присутствуют здесь, — и западные журналисты, и российские журналисты… И вдруг такое.

Бабицкий: Я думаю, что это от отсутствия гуманитарной перспективы. Гуманитарная перспектива — это когда строятся некие планы и просматриваются их последствия. На самом деле, мне кажется, что федеральные власти сделали большую глупость. Вот так прессуя журналистов — меня, Марию Эйсмонт, корреспондента агентства «Рейтер», других журналистов, они связывают себе руки, потому что они привлекают к нам внимание. И фактически после этого они не в состоянии будут ничего с нами сделать. Потому что понятно, что это прямая реакция властей на наши действия.

Венедиктов: Еще цитата Росинформцентра: «Российские граждане должны знать, что РС уже давно вовлечено в войну против них на стороне бандитов и террористов»

Бабицкий: Я российский гражданин, мне жить в этой стране, у меня здесь четверо детей, рядом сидит моя жена, мой сын. И крестьянским умом — я, конечно, присваивая себе крестьянский ум, очевидно, несколько выхожу за пределы мне дозволенного, — я понимаю, что моим детям нужно жить в этой стране при более цивилизованных условиях. Поэтому я делаю то, что я делаю.

Венедиктов: Вы не боитесь лишения аккредитации? Вы не боитесь, что вы туда не улетите, вас снова не пустят, что вам не дадут работать как журналисту?

Бабицкий: Вообще меня уже давно лишили аккредитации со скандалом, с большими проблемами. Нам непосредственно приходилось обращаться к генералу Казанцеву: Маша Эйсмонт на одном из банкетов, просто минуя всю охрану, подбежала к нему, напрямую к нему обратилась, и Казанцев разрешил работать. Правда, это тоже было на время, я думаю, что сейчас его точка зрения изменилась. Что касается возвращения… Здесь есть одна очень большая проблема, связанная с журналистами. Журналисты находятся в очень тяжелых условиях. Сейчас, когда Мария Эйсмонт возвращалась в Москву… Я вернулся неожиданно, раньше, чем меня ожидали, поэтому у меня не было проблем. Но когда Мария Эйсмонт и девушка из Грозного, которую она вывезла, чтобы обеспечить ей мало-мальски человеческие условия существования, чтобы она могла переждать этот тяжелый период, когда они появились в аэропорту Внуково, у девушки сразу оказалось в сумке три патрона, хотя она прошла 2 спецконтроля до этого. Марию Эйсмонт обвинили в том, что она употребляет наркотики. Их спасло только то, что было очень много встречающих — и из агентства «Ассошиэйтед Пресс», и из агентства «Рейтер». И поэтому возле отделения милиции в аэропорту Внуково… Хотя должен сказать, что дознаватели этого отделения ни в чем не виноваты, это дело спецслужб… Разразился дикий скандал. Им пришлось отпустить и журналистку, и чеченку. И еще одна фраза… Когда Маша улетала из Назрани, из Слепцовской, ей сказал один из офицеров ингушского МВД — я не хочу сейчас называть его имени, но готов, если дело дойдет до суда, представить все необходимые доказательства, — что в Назраньи, в Слепцовскую, к моменту нашего выхода из Чечни были присланы два спецподразделения ГРУ с целью физической ликвидации тех журналистов, которые появятся в Слепцовской.