Эммануил Казакевич: Из дневников и записных книжек

Я зашел в пивную. Два инвалида и слесарь-водопроводчик - старые ленинградцы - пили пиво и вспоминали войну. Один плакал, потом сказал: Если будет война, я опять пойду <...>

Осматривал Алекс[андро]-Невское кладбище. Здесь: Чайковский, Ломоносов, Стасов, Глинка, Бородин, Балакирев, Римский-Корсаков, Рубинштейн, Мусоргский, Карл Росси, Даргомыжский.

Суворов лежит в соборе.

Петропавловская крепость. Саркофаги русских императоров: Петр и все остальные - белый мрамор, Александр II с супругой - малахит. Николай II отсутствует.

Грандиозный иконостас.

В соборе холодно и светло. И очень буднично поэтому. Таинственности ни на грош.

Один из героев должен испытывать боязнь высоты. Нужно описать это паническое чувство - глупое, нелогичное, и зависть к другим людям женщинам, детям, спокойно идущим по кромке обрыва.

Если подумать, то я вовсе не беллетрист. В сущности говоря, я насилую себя, пиша беллетристику. Лучше было бы - суховатую прозу, полную мысли, углубленную, бессюжетную. Только лишь ощущение читателя заставляет писать то, что пишу я.

Женщина имела стройное тело, сильные полные ноги, выше которых угадывались очень теплые бедра, а лицо уже было усталое, глаза - потухшие. Ей было вовсе не до баловства, и она удивилась бы, узнав, чего от нее хотят.

Нужно научиться изображать женскую внешность, это очень важно.

Тая Григорьевна. Странно видеть пожилую одесситку в Ленинграде. Все время кажется, что она долго дрейфовала, продвигаясь от Черного моря на север и, наконец, остановилась у Балтийского.

Он пел всегда: "Мы кузнецы, и дух наш молот". Ему не приходило в голову, что дух может быть молод.

<����После 9.5.1950 г.>

Ленинград, гостиница "Астория".

ПРЕДИСЛОВИЕ

Мысль о создании этой книги (или, вернее сказать, серии книг) пришла мне в голову неожиданно и, придя, ошеломила меня. Ошеломила своей дерзостью, грандиозностью замысла. Потом испугала невероятным обилием трудностей различного порядка, среди которых немалое место занимает цензура строгая*. Но, отдавая себе полный отчет во всех этих трудностях, я уже, сам того не зная, был в плену категорического императива. Случайная задача стала казаться неслучайной, нужной, ценной, необходимой, наконец неизбежной, неотвратимой, как сама смерть. Я говорил себе:

1) Не надо! Это - 12 лет жизни. Это - беспрерывное, на всю жизнь копание в старых газетах, бумагах, книгах. 2) Не следует: это - ковыряние в исторических фактах, о которых я не могу иметь суждения ввиду недоступности почти всех подлинных материалов. 3) Нельзя - объективность тут так же опасна, как и яростная субъективность - первая фальшива, вторая - неубедительна. 4) Брось - куда тебе справиться с задачей, которая по плечу людям типа Толстого, Бальзака, Золя. 5) Гляди - ты можешь ошибиться самым роковым для писателя образом - ты мастер в новелле, делай то, что ты умеешь делать наиболее хорошо, не увлекайся заманчивым, но обманчивым желанием охватить все, что ты знаешь.

_______________

* Хотя и справедливая (примеч. автора).

Но жгучее стремление быть творцом в большом смысле слова - т. е. создать целый гармонический мир, а не детали мира - это стремление победило все. Количество переходит в качество. Количество - тоже качество. До изнеможения боролся я с этим, но не смог побороть.

Поборотый, я хочу немногого. Пусть эта книга станет настольной книгой моего поколения, пусть она будет художественным учебником революции, пусть по ней будущие люди увидят и оценят всю нашу боль, всю нашу радость такую боль и такую радость, какие немногие поколения знали.

31.7.1950 г., Глубоково.

Я все тщусь писать о других, а иногда так хочется писать о себе. Но это - потом, в старости, которая уже не за горами. Трудно - о себе, потому что мне, не так как другим, приходится отсечь очень многое в детстве и юности <...> В одной жизни - много перевоплощений, не очень обычные перемены. Но все это - потом.

А теперь - главное: собрать силы для написания самого главного эпопеи, энциклопедии советской жизни за 25 лет, с 1924 по 1949/50. Это огромный, может быть, не по силам труд, но я должен совершить его и, надеюсь, совершу.

Это - большой, гигантский роман, в котором вся наша жизнь, главные и второстепенные ее стороны должны найти отражение - верное, объективное.

Итак, время - 1924 - 1949.

Объем - 240 - 250 авторских листов, 5000 страниц <...>

Место - Москва, деревня Владимирской области, завод старый (Сормово?) и новый (Магнитогорск? Автозавод им. Сталина?), фабрика (Вязники?), Ленинград, Киев, Одесса, Крым, ДВК, Германия, Польша, Китай, Венгрия.