Петр Вершигора - Рейд на Сан и Вислу

— Ваши потери?

— Точно сказать не могу, так как соединение еще до сих пор собирается. Приходят группы и одиночки. Но потеряли мы примерно одну треть личного состава, все тяжелое вооружение и обоз.

— Обоз? Послушайте, вы как дошли до Карпат?

— Походной колонной.

— Конкретно?

— Обычным порядком. Впереди — головная походная застава — одна рота или эскадрон; затем авангард — один батальон; затем главные силы — примерно два батальона, штаб, артбатарея, санчасть, хозчасть; да один батальон в арьергарде, он же выставляет тыловую заставу маяков и боковое походное охранение. Движение ночью. Днем круговая оборона.

— Дневные стоянки? — спросил командующий фронтом.

— Зимой в селах, летом в лесах.

Ватутин долго молча смотрел на карту. Затем сказал, обращаясь только к члену Военного совета:

— Не верю. Нет, как хотите, Никита Сергеевич, а я этому не верю.

Хрущев улыбнулся, развел руками и сказал как–то удивительно просто, по–штатски:

— Ну, если ему не верите, так, может быть, нам поверите?

— Нет, не в этом дело… Я и ему верю. Но неужели у Манштейна такой тыл?

— Представьте себе, такой. Только не в одном Манштейне и его тылах дело. Может быть, и хлопцы тут кое–чего стоят, наши советские воины–партизаны, действующие в этом вражеском тылу. Народ! Патриоты! — убежденно сказал Хрущев.

— Правильно! Это, конечно, прежде всего. Манштейном мы займемся особо. В свое время. А раз есть на свете такие хлопцы, надо им помочь.

Никита Сергеевич улыбнулся и сказал вполголоса, но так, чтобы все слышали:

— Не зевай, партизан. Проси у командующего все, что надо. Он теперь добрый. Хоть и не шибко верит в эти ваши картинки, но в дела, видно, поверил. — И обратился к генералу Строкачу: — А картинки и все прочее припрячьте, как говорится, для истории. — Затем опять повернулся ко мне мимоходом: — Только никогда не говорите — «нас разбили». Побили крепко — это верно, на войне это случается, а разбить нас?.. Нет, нас разбить нельзя!

* * *

Не уходя из штаба, вместе со штабными работниками и с их помощью мы набросали заявку на вооружение, боеприпасы, медикаменты, взрывчатку. А еще через час снова были у командования.

Докладывал полковник, представитель службы тыла.

Ватутин бегло просмотрел представленный список и спросил полковника о количестве тонн груза. Затем, поглядев уже на левый верхний угол страницы, где было написано «Утверждаю», повернулся в нашу сторону:

— Ну, а где же будет пункт получения?

— Овруч, — брякнул я смело, так как только вчера через этот город из вражеского тыла прикатили на трофейной машине прямо в Киев генералы Сабуров и Ковпак.

— У вас что, площадка посадочная там имеется? — спросил командующий генерала Строкача.

— Нет. Вызовем подводы…

— Через линию фронта? — заинтересовался Хрущев.

— Так точно, — быстро сказал я. — Полтора месяца, как там сплошного фронта нет. Во всяком случае, у противника.

Командующий перевел взгляд на интенданта. Тот молча пожал плечами, отчего серебряные погоны на его плечах на миг изогнулись вроде двух лежачих вопросительных знаков:

— Я указывал товарищу на это обстоятельство. Но он так уверенно утверждает…

— И товарищ прав, — задумчиво сказал Ватутин. — Там действительно нет сплошной линии фронта. Впереди нас на запад от Овруча и Белокоровичей до самого Стохода не существует ни одной шоссейной дороги. Противник крупных группировок держать там, конечно, не будет.

— А мелочь они перетрут и сами. Если уже не перетерли, — сказал Хрущев.

Ободренный поддержкой Никиты Сергеевича, я доложил, правда, не очень уверенно:

— Мы просили еще в ноябре… целый эшелон боеприпасов перебросить. Из Москвы.

Ватутин быстро взглянул на меня. Затем подошел к своей карте, откинул на миг занавеску и, тут же задернув ее, подошел к столу:

— И что же вам ответили? Отказали, конечно?

— Да.

— Правильно. В ноябре Овруч был еще у противника.

— Овруч был занят партизанами генерала Сабурова и отрядом чехословацких партизан во главе с Яном Налепкой, — тактично возразил генерал Строкач.

Командующий улыбнулся, но тут же, согнав улыбку, сухо сказал:

— Помню… На эту тему у нас уже была тут перепалка… Значит, девиз партизан твердый: чужого не хотим, но и своего не отдадим?

— Нет, почему же чужого не хотим? Вот просим же у вас, товарищ генерал армии, помощи вооружением, боеприпасами.

— Но это не наше собственное, а народное. А за то, что своей славы не отдаете, — одобряю. Хотя можно было бы и поменьше пылу проявлять… Так что же все–таки вам ответили в ноябре? — настойчиво спросил он у меня.