Ежи Климковский - «Гнуснейшие из гнусных». Записки адъютанта генерала Андерса

Львов, 6 сентября 1940 года я был арестован советскими органами [39] Подробно о пребывании Е. Климковского во Львове см. Приложение I. (Прим. ред.) .

Полагаю, что орудовавшие в Польше санационные деятели, которых не устраивали инструкции Сикорского, попросту выдали меня в руки советских органов, желая тем самым устранить с поля своей деятельности. Сделали они это не только по собственной инициативе, но и по тайному наущению санационных властей в Румынии, которые представлял там наш атташат.

Военный атташат, получив через 2-й отдел указание о том, чтобы я был направлен на Ближний Восток и чтобы наши учреждения не помогали мне при переходе в Польшу, через командование СВБ, подчиненное Соснковскому и сотрудничавшее с атташатом в Румынии, узнал, что я нахожусь во Львове. Он направил в Лондон донесение в штаб верховного командования, что я во время перехода границы был ранен и, вероятно, умер или арестован. Одновременно с отсылкой этого донесения было передано указание во Львов командованию СВБ донести на меня советским органам.

Поэтому сразу же после разговора с адъютантом майора Мацелиньского и одним из чинов командования СВБ, Тельманом, я был арестован. О том, что меня выдал Тельман, я узнал уже в Москве, а затем от полковника Бонкевича в штабе нашей армии в Бузулуке, где находившийся там же Тельман рассказывал об этой истории [40] Протокол очной ставки между Е. Климковским и А. Тельманом см. Приложение I. (Прим. ред.) .

Это был, конечно, низкий и подлый способ избавляться от неугодных людей, но он, как я уже говорил, практиковался довольно часто. В конце концов, санация не брезговала ничем. Я был не первый и наверняка не последний ее противник, от которого она избавилась таким образом. Мне, например, известно, что майор Домбровский, направлявшийся в качестве курьера из Польши в Париж, был нашими деятелями, противниками Сикорского, выдан в Югославии местным властям по спровоцированному обвинению в деятельности в пользу Германии. В результате ему пришлось провести полгода в страшных тюремных условиях, прежде чем вообще стало известно, где он находится. Подобная же участь постигла значительно позже, в 1943 году, еще одного курьера, которого, собственно, из-за какой-то личной неприязни обрекли на смерть и чуть было не привели приговор в исполнение. Он остался жив лишь потому, что я, зная, почему он осужден, не допустил исполнения приговора. Тем не менее он просидел в заключении в Палестине три года.

После ареста меня привезли в Москву, где я пробыл в тюрьме одиннадцать месяцев, вплоть до заключения июльского польско-советского договора.

Советские органы по имеющемуся у них доносу хорошо знали, что я прибыл из Парижа как эмиссар Сикорского. Находясь в тюрьме в Москве, я несколько раз разговаривал с представителями советских властей на тему о польско-советских отношениях и дважды по этому вопросу писал Советскому правительству.

В то время гитлеровская Германия находилась в зените своего могущества. Это был период самых крупных успехов фашистов, когда многим уже казалось, что их стремление добиться господства над миром будет осуществлено. Это был период самых больших их побед, и вместе с тем — самой большой слабости Англии. Может быть, никогда за всю свою историю Англия не была такой слабой, как в те памятные 1940 и 1941 годы. Она была почти одинока и к тому же не располагала сколько-нибудь крупными вооруженными силами, способными противостоять немецкой мощи.

Поражение Англии, а вместе с нею и ее союзников казалось неизбежным. Поэтому все с огромным напряжением ожидали чего-то, чего сами не могли предугадать, надеялись на какое-то событие, почти чудо, которое изменило бы ход военных действий и почти неизбежное поражение обратило бы в победу.

Даже самый большой оптимист в Англии не мог себе представить на стыке 1940 и 1941 годов, каким образом Англии удастся победить Германию, как самый большой пессимист в Германии не мог бы себе представить бело-красного знамени, водруженного рукой польского солдата над куполом рейхстага в Берлине [41] Действительно, польский флаг над рейхстагом — картина более чем фантасмагорическая. То, что подобные мечты существовали в некоторых кругах польского эмигрантского правительства, исчерпывающе свидетельствует о неумении адекватно оценивать ситуацию. (Прим. ред.) .

Но все же наступил тот памятный в истории день — 22 июня 1941 года, который в конечном счете предрешил исход войны. В этот день фашистская Германия напала на Советский Союз.