Вячеслав Кондратьев - Встречи на Сретенке

Он поднялся... Тальянцев не стал его удерживать.

На обратном пути около табачного магазина на Сретенке Володька увидел Женьку Казакова, который почему-то отвернулся от него и прошел мимо. Все же непроизвольно Володька окликнул его. Тот остановился.

- Привет, - буркнул Женька. - Прошвыриваешься?

- Да...

Женька сильно похудел после той, первой встречи и был чем-то озабочен.

- А я вкалываю... Ну, чего новенького? Никто из наших не попадался? спросил он вскользь, без особого интереса.

- Никто... Видно, что вкалываешь, осунулся.

- Осунешься, жратвы-то не хватает, а потом... - махнул он рукой.

- Что-нибудь случилось?

- Неохота рассказывать, Володька... Курить есть?

Они закурили.

- Ладно, пройдем до бульвара, присядем... - сказал Женька, видно, решил все же поделиться с Володькой.

До бульвара шли молча, а когда присели на свободную скамейку, выплюнув окурок, Женька отрывисто сказал:

- Полетело у меня все к чертовой матери. Вот что.

- Что полетело? - не понял вначале Володька.

- Все! Понимаешь, все! Не ждала она меня по-настоящему! Путалась с кем-то! Чуть не убил. - Он выругался и потянулся к Володьке за новой папиросой.

- Мда-а, - промычал Володька, не зная, что сказать.

- А мы с тобой на Дальнем Востоке целочками ходили, потом фронт - не до баб. Я и в госпитале ни с кем не крутил, а возможности были, еще как липли, хрипло выбросил он.

- А что она тебе сама-то сказала?

- Чего-чего? Выдумала историю, будто на студенческой вечеринке напоили ее, заснула, ну и воспользовался какой-то гад... Сейчас она чего угодно наплетет, чтоб жалость вызвать. Я ее в первую ночь и выгнал прямо на улицу. На другой день приползла - слезы, рев, прости, родненький, люблю же тебя, ну и прочее. Но я все! Обрезать, так сразу. Я и немцев так. Одним ударом. Странно, вояки были крепкие, а ранят как поросята визжат. Наш, пусть плюгавенький какой, долбанет его - молчит, только постанывает. Чудно, правда?

- Да, я тоже замечал это. - Володька был рад, что разговор перекинулся на другое, но Казаков возвратился к своему:

- Раз она для меня первая, значит, и я для нее должен быть первым. Понимаешь?

- Понимаю, Женька... Но может, правда не виновата она.

- Не виновата! - повторил он. - На гулянки не ходи, когда твой в окопах вшей кормит. Вот и не будешь виновата ни в чем. Ты это брось! Такое не прощается. Ведь каждую ночь будешь мучиться, что вот она с кем-то так же, как с тобой... Нет, все! Да и развелись уже, - он помолчал немного, затем добавил, усмехнувшись: - Говоришь, похудел я? Так кроме работы еще гуляю напропалую. Девчат у нас в лаборатории полно, ну... вот и отыгрываюсь за все годы. Да со зла еще. Если хочешь, могу познакомить. Есть девочки - класс!

- Нет, Женька, неохота что-то.

Они посидели еще недолго, поговорили о том о сем, вспомнили о Дальнем Востоке, об однополчанах и разошлись. Под конец Казаков сказал:

- Вот так, Володька Все мои мечты о тихой семейной жизни вдребезги. Ни одной бабе теперь верить не буду. Вчера один тип в пивной стихи читал, не знаю уж чьи, но запомнились: "Нет, не надо считать Мадонною ту, которую полюбил, ни одного расставанья со стоном - взял, переспал, забыл..." Здорово?

- Ничего...

- Я теперь так и буду - взял, переспал, забыл... Ну их всех!

Утром после самомассажа Володька приподнял левой рукой половину предплечья правой, и - о радость - на какой-то миг задержалось, не упало плетью, как прежде. Он бросился к матери.

- Мама, смотри, держится! Не обманул, выходит, врач, когда говорил, что прорастет нерв.

Почти целый день Володька занимался одним - приподнимал предплечье, стараясь усилием воли удержать его в этом состоянии, и на какие-то секунды фиксировалось. Значит, рука будет жить! Он ликовал. Как угнетала его до этого она, безжизненная, все больше сохнущая. Теперь он станет упражнять ее, остановит атрофию, может, и возвратит силу мышцам.

Прервал его радость телефонный звонок. Звонила Майя.

- Я не хотела звонить, - сказала она. - Но все же решила. Нам надо встретиться.

- Что-нибудь случилось? - встревожился Володька.

- Нет, ничего, - спокойно ответила она. - Ты выходи сейчас, я недалеко от твоего дома.

Когда Володька вышел из парадного, Майка уже не спеша подходила к нему нарядная, без следа какой-либо озабоченности на красивом лице. Да и что могло случиться с уверенной в себе Майкой, подумал он.

- Пройдемся или зайдем к тебе? - спросила она.

- Как хочешь.

- Давай к тебе. Не люблю курить на ходу.

Они поднялись на третий этаж, и Майка уверенно остановилась около Володькиной двери.