Вячеслав Кондратьев - Встречи на Сретенке

- Да, мама...

- Я прошу тебя, Володя... Может, это глупость, но мне было бы спокойнее, если бы ты его выбросил...

- Хорошо, мама, - сразу согласился он, потому что все время, пока шатался по улицам, почему-то думал о своем пистолете.

- И, если можно, Володя, немедленно... Где он у тебя?

- На чердаке.

Володька не сразу нашел место, куда закопал пистолет. На чердаке было темно, и он на ощупь считал стропила, чтобы найти то, где зарыт "вальтер". Разрыв опилки, устланные на полу, нащупал сверток, развернул газету, потом промасленную тряпку, и скользкий от смазки тяжеловатый пистолет приятно лег на руку. Он потер его, сунул в карман и, спустившись по лестнице, вышел на улицу.

Вначале он решил поехать к Москве-реке и выбросить там, но подумал, зачем же так далеко, когда можно в пруд в Ботаническом... Сад был уже закрыт, и ему пришлось долго искать дырку в заборе. В темноте Ботанический показался незнакомым, даже таинственным, и Володька порядочно плутал по аллейкам, прежде чем добрался до пруда.

Пруд был жутковат и мрачен, ни одного огонька не отражалось в его иссиня-черной воде. Володька вспомнил, что здесь в тридцатых годах утонул сосед по лестничной клетке. Значит, глубоко тут и место надежное. Он сделал замах и бросил пистолет, легкий всплеск на самой середине, и трофейный "вальтер", за которым полз когда-то через все овсянниковское поле, замирая при вспышке ракет и хоронясь за убитыми, пошел на дно пруда того самого Ботанического сада, где играл он с ребятами в далеком детстве в "казаков-разбойников" и в "индейцев" с оловянным пугачом в руках. Бросив пистолет, Володька словно бы покончил с войной и с той, мальчишеской, и с этой, настоящей, с которой чудом вернулся живым. И чувство какого-то глупого сожаления о выброшенном и навеки утраченном "вальтере" и вместе с тем огромного облегчения охватило его.

- Ну вот... Вот и все... - прошептал он со вздохом.

Не знал еще Володька, что война, с которой, как показалось ему, покончил он, не оставит его никогда. Не знал и того, что эти четыре года останутся навсегда самыми главными в его жизни.

Но пока прощай, война...