Михаил Авдеев: У самого Черного моря

– А он?

– Он-то что. Говорит, буду на истребителе. Тормоза, мол, на «яке» ручные, а толкать педали руля поворота можно и протезами.

– Да-а, – вздохнул Ныч. – Хорошо бы ему разрешили…

А снаряды рвались на южном побережье мыса. Мы сидели с Нычем на скамейке у входа в землянку и думали над проблемой номер один. В других эскадрильях «безлошадных» мотористов, оружейников и механиков отправляли на передний край. 1-ю эскадрилью пока не трогали, но не сегодня – завтра могут потребовать. Несколько авиаспециалистов судьбы Севастополя не решат, а воевать еще придется долго, и нужны будут опытные механики, а где их потом возьмешь таких, какими они стали здесь.

– Поговори с генералом, – предложил Ныч. – Мне кажется, он должен понять…

– Надо поговорить, – согласился я.

Из-за капонира показался Иван Иванович Сапрыкин.

– Вот где вы, – начал он громко. – Я специально к вам.

– Ты-то как там? – спросил Ныч.

– Ничего. Хорошего ничего.

Иван Иванович присел напротив хозяев на корточки, Достал папиросу и, прикуривая от самодельной зажигалки, продолжал:

– Только сейчас с КП. На личную беседу вызывали. Тебе, говорят, командовать уже некем, но мы тебя на Кавказ сейчас не отправим. Ты нам здесь очень нужен.

На Кавказ мы отправимся вместе, а сейчас, с сей минуты, ты будешь руководить ночными полетами. Завтра, только это, друзья, по секрету. Завтра придут двадцать транспортных самолетов. Вы их примете, укажете места загрузки и до рассвета выпустите.

– Что это? Севастополь решили сдавать?

– Откуда мне знать! Я говорю, что самому сказано…

И эскадрильи капитана Нихамина тоже хватило не надолго. Вины командира тут особой не было – он принял народ месяца полтора назад и передать свой опыт летчикам не успел. Но фронту от этого было не легче.

Днем Херсонес трясло от взрывов снарядов и бомб. Поднималась в небо грязно-желтая, смешанная с дымом пыль, закрывала солнце. Воздух пропитался гарью, запахом жженого тола и пороха. Гудело все вокруг, выло, оглушающе грохотало. Люди укрывались в блиндажах и щелях с прочным перекрытием. Погибла плавучая батарея «Не тронь меня», и над аэродромом свободно гуляли немецкие истребители. Одна волна бомбардировщиков уходила, другая шла ей на смену. И так – с восхода и до заката.

Потом все обрывалось. Наступала зловещая тишина. Казалось, ничего живого не осталось на этом выжженном, перепаханном бомбами и снарядами клочке земли, сплошь покрытом рваными кусками металла.

Но проходила минута и аэродром оживал. Из укрытий выползали наверх люди. Они еще находили в себе силы подшучивать друг над другом и улыбаться. Из-под ног со, звоном вылетали осколки. Связисты уходили на линии в поиски обрывов телефонных проводов, механики всех служб и летчики быстро осматривали самолеты и пробовали моторы. Засыпали щебнем воронки на летном поле, а трактор Васи Падалкина вновь, выбрасывал, в небо синие кольца дыма и тащил за собой каток. В сумерках, прикрывая взлет штурмовиков, поднимались в воздух четыре «яка» – остатки первой эскадрильи – пары Авдеев – Акулов, Макеев – Протасов.

Под крыльями проходил Севастополь– безлюдный, разрушенный, страшный. Из развалин торчали обгорелые трубы. Почернел Приморский бульвар. Сердце обры вается, но приходятся вести огонь по Северной стороне и Константиновскому равелину, бомбить Инженерную пристань – святые, дорогие сердцу места. Бешено огрызаются немецкие зенитки, по ним бьют наши пулеметчики с пристани Третьего Интернационала и Павловского мыса.

Над Северной стороной появляются «мессершмитты». Более двадцати. Точно подсчитать их некогда. Они с ходу атакуют штурмовики. Один Ил-2 падает в бухту. Наша четверка отбивает остальных.

Трудный бой в сумерках короток. Немцы теряют один самолет и быстро уходят – торопятся сесть на свой аэродром до наступления темноты.

Капитан Сапрыкин наладил ночной старт. Акулов доложил мне по радио, что ранен и приземлился вслед за штурмовиками. Военфельдшер Вера Такжейко, как всегда, встречала летчиков на стоянке. Акулов подрулил к капониру, вылез из кабины, спрыгнув на землю, снял с головы разорванный пулей шлемофон. Лоб его был В крови. Вера посветила фонариком, осмотрела рану, улыбнулась.

– Ничего опасного, Петя. Содрало кожу, – сказала она. – Тебе повезло.

– Гитлеровцу повезло меньше. Рыбку ловит.

– Поздравляю, командир, – сказал техник-лейтенант Рекуха. – С пятым сбитым поздравляю.

– Какие тут поздравления…