Михаил Авдеев: У самого Черного моря

Однажды эскадрилья, которой командовал Денисов, встретила на пути к вражескому аэродрому шквальный заградительный огонь.

– С курса не сворачивать. Цель должна быть уничтожена! – приказал Денисов.

Небо немцы превратили тогда в огненный костер. Но истребители шли сквозь огонь, разваливая его изрешеченными плоскостями. Шли, били по самолетам, разворачивались, и опять кидались в атаку.

А когда на них рванули «мессеры», они приняли и этот бой. И столь ошеломляющим был их натиск, что ни многократное превосходство в машинах, ни злоба не помогли гитлеровцам.

В этот день эскадрилья уничтожила на аэродромах и в воздухе 14 самолетов, более 10 автомашин, около 250 фашистских солдат, заставила замолчать несколько зенитных батарей и пулеметных точек противника.

Назвать такое просто храбростью – значит ничего не сказать. Это был высший героизм, помноженный на мастерство, мужество, презрение к смерти.

Ведь дрогни они– их тут же разметали бы «мессеры», поодиночке повыбивали бы немецкие батарейцы.

Но было здесь и еще одно немаловажное обстоятельство: все ведомые Денисова верили ему, как себе. И у них были на то все основания: 73 раза водил Денисов свою эскадрилью на штурмовки, в воздушных боях лично сбил тогда 13 гитлеровских самолетов.

Неукротимое братство по оружию равнялось на командира. Значит, и он не имел права ни дрогнуть, ни свернуть с курса…

С тревогой и гордостью следили мы за тем, что происходит в Севастополе.

И каждая новость – как листовка, как напоминание о том, что ты должен оказаться достойным чести защищать этот город.

…Огонь крупнокалиберной артиллерии был направлен на реликвии и памятники города, памятники русской славы и гордости. Авиация бомбила Севастопольскую панораму. Летом 1942 года одиннадцатидюймовыми фугасными снарядами была пробита стена в здании панорамы, изрешечено осколками разорвавшихся снарядов огромное живописное полотно Франца Алексеевича Рубо площадью 1610 квадратных метров. Затем фашистские летчики специально обрушили на панораму серию фугасных и зажигательных бомб. Возник пожар. Гибель уникальной картины была неминуема…

Но ее спасли. Спасли, жертвуя собой, матросы и солдаты. Сыны Севастополя,

Почему я вспомнил о панораме? Ведь уже тогда было много такого, что сразу становилось и историей и легендой: с последними гранатами кидались матросы под танки, батареи бились до последнего и взрывали себя вместе с ворвавшимися на их позиции гитлеровцами, чадящие пожарами гордые корабли дрались, пока не уходил под воду их бело-голубой флаг со звездой, серпом и молотом.

Тогда мы по-особенному ощущали историю. Нам казалось, что где-то, может быть, с Петровым или Остряковым на их командных пунктах рядом стоят и Нахимов, и Корнилов, и Тотлебен, и Хрулев. Что где-то бродит по немецким тылам бессмертный матрос Кошка, а усатые бомбардиры помогают заряжающим на Малаховом кургане

Потому мы и радовались тогда – словно был спасен крейсер или отбита у немцев важная высота– известию о спасении полотна Рубо.

– Сволочи! – Узиав о гитлеровском артналете на панораму, бросил тогда мой друг Николай Наумов. – Они и за это получат. За каждый разбитый камень Севастополя…

Прибыл Николай Александрович в авиацию Черноморского флота на должность инспектора ВВС. А стал непревзойденным воздушным бойцом.

25 февраля 1942 года Наумов встретился в севастопольском небе с опытнейшим фашистским асом. С моря этот бой наблюдали бойцы катера-охотника. И когда гитлеровец, оставив в небе дрожащий шлейф дыма рухнул на землю, они сели писать письмо во фронтовую газету.

Были в этом письме, между прочим, и такие строки: «Восхищаемся подвигами в боях за Родину нашего черноморского сокола. Мы будем бить вpагa на воде, как бьют его наши боевые товарищи в воздухе».

А слава Наумова только расправляла крылья. Как-то он один пошел в атаку на четыре Me-110. Имея сильное вооружение передней полусферы, фашистские летчики менее всего опасались атаки с этой стороны.

И были ошеломлены, увидев, как этот «сумасшедший» русский пошел в лобовую атаку.

Секунды были ими потеряны, а Наумов молниеносными ударами свалил двух «мессеров». Два других летчика в панике ринулись назад: им не приходилось еще встречать ничего подобного…

Мы помнили приказ Ставки: «Севастополь не сдавать ни в коем случае и оборонять его всеми силами».

Вспомните сообщение Совинформбюро от 3 июля 1942 года: «Сколь успешно выполнил Севастопольский гарнизон свою задачу, это лучше всего видно из следующих фактических данных. Только за последние 25 дней штурма Севастопольской обороны полностью разгромлены 22, 24, 28, 50, 132 и 170-я немецкие пехотные дивизии и четыре отдельных полка, 22-я танковая дивизия и отдельная мехбригада, 1, 4 и 18-я румынские дивизии и большое число частей из других соединений. За этот короткий период немцы потеряли под Севастополем до 150000 солдат и офицеров, из них не менее 60000 убитыми, более 250 танков, до 250 орудий. В воздушных боях над городом сбито более 300 немецких самолетов. За все 8 месяцев обороны Севастополя враг потерял до 300 000 своих солдат убитыми и ранеными. В боях за Севастополь немецкие войска понесли огромные потери, приобрели же-руины».