Николай Крылов - Не померкнет никогда

Очень хотелось также получить назначение как можно скорее. Время было такое, когда военному человеку, полному сил, тягостно долго оставаться в резерве или "в распоряжении", без определенного места в боевом строю.

* * *

Должен тут же сказать - и пусть с этого начнется небольшое отступление, очевидно необходимое, чтобы представиться читателю, - что человеком невоенным я себя не мыслю. В сущности, я никогда не был им, если исключить детство.

Мои сверстники еще не могли участвовать в первой мировой войне: когда она разразилась, мне было одиннадцать лет. Но в гражданскую многие из них оказались на фронте - если не по призывной повестке, то по велению сердца. И для многих это определило всю дальнейшую судьбу. Так получилось и со мной.

Вероятно, моя военная служба началась бы несколько позже, не назначь какой-то начальник пунктом дислокации 3-го авиационного дивизиона Южного фронта в 1919 году большое село Аркадак на Саратовщине, где я рос.

Появившиеся в селе красные летчики восхищали деревенских мальчишек уже одной своей экипировкой - они носили невиданные кожаные шлемы, теплые куртки мехом наружу и такие же сапоги. А их самолеты, или, как тогда говорили, аэропланы - деревянные "ньюпоры" с пятиконечными звездами на обшитых полотном крыльях, - казались дивными, почти волшебными машинами. Да что аэропланы! В диковинку были для нас и обслуживавшие авиадивизион автомобили и мотоциклы.

Той весной я получил свидетельство об окончании единой трудовой школы второй ступени. Учился жадно, много читал и школу окончил досрочно, в шестнадцать лет, сдав экзамены экстерном - это разрешалось. В сельской ячейке юных коммунистов (так назывались у нас в Саратовской губернии первые комсомольские организации) меня выбрали секретарем.

Какому подростку не хотелось в те бурные годы быстрее стать взрослым! Обуреваемый стремлением приносить пользу революции, я уже пытался, правда безуспешно, вступить в партию большевиков. Вместе с друзьями-товарищами, загоревшимися таким же желанием, ходил в город Балашов, в уком РКП (б). Излагая свою просьбу, каждый из нас прибавил себе несколько лет. Я особенно переусердствовал: заявил, что мне двадцать три, чему, конечно, никак нельзя было поверить...

Но в Красную Армию командир и комиссар авиадивизиона меня и моих друзей приняли. И не воспитанниками, а красноармейцами. Хотя тут мы, после конфуза в укоме, свои лета не скрывали.

Помогло, наверное, то, что ячейка юных коммунистов (об этом знали в Аркадаке все) не раз по команде из сельсовета или комбеда выступала с оружием в руках против кулацких банд. Так что с винтовкой и наганом и даже с тем, как свистят вражьи пули, мы были немного знакомы. А уж объяснить комиссару, как рвемся бить белых, сумели!

Впрочем, служба в авиадивизионе оказалась для нас не слишком-то боевой. Поручали охранять на стоянке аэропланы, посылали на базу за горючим. Как-то я уговорил одного летчика взять меня в тренировочный полет. Воздушное крещение неожиданно кончилось аварийной посадкой, при которой неповоротливый "ньюпор" наскочил на ехавший по дороге обоз и убил лошадь.

Мы с летчиком остались невредимы, но моя мальчишеская убежденность в безграничном могуществе авиации была поколеблена. Появилась даже мысль, что, пожалуй, воевать на коне с саблей - дело более верное... А что воевать надо и мне, пока есть у Советской Республики враги, - это знал уже непоколебимо твердо.

Во время одной из поездок за горючим меня свалил свирепствовавший в Поволжье сыпняк. Пролежать пришлось долго. Когда встал, в Аркадаке авиадивизиона уже не было, и никто не мог сказать, куда он перебрался, где действует. Не оставалось ничего другого, как отправиться в Балашовский уездный военкомат и проситься в Красную Армию заново.

Зачислили без проволочки - был самый разгар гражданской войны. Однако направили не на фронт. Как раз шел набор на пехотно-пулеметные курсы красных командиров, и мне сказали, что подхожу туда по всем статьям: комсомолец, со школой второй ступени за плечами (такое образование считалось высоким), к тому же хоть чуть-чуть послужил.

Началась учеба в Саратове, продолжалась в освобожденном от белых Ставрополе. Переведенное туда подразделение саратовских курсов краскомов развернулось в новые, 48-е пулеметные. Их я и окончил, получив 1 октября. 1920 года звание красного командира социалистической армии.

Курсы были краткосрочные - меньше года. Однако дали немало и во всяком случае подготовили к тому, чтобы самостоятельно учиться дальше. За это я по сей день благодарен своим первым наставникам в военном деле.