Но ни Батюк, ни кто другой не знали, что до конца дня будут у нас и пленные генералы - хватило их все-таки и на нашу армию!
...Комсорг полка связи Михаил Портер обследовал территорию, считавшуюся уже очищенной от противника, - хозяйственные связисты не упускали случая запастись трофейным кабелем. Его внимание привлек показавшийся из-под снега ярко-красный провод, который и вывел к замаскированному блиндажу.
С комсоргом были два бойца. Приказав им оставаться снаружи, он рывком отдернул полотнище, закрывавшее вход в блиндаж. Оттуда показался ствол автомата, по комсорг успел открыть огонь первым, и гитлеровец, появившийся перед ним, упал. Рядом кто-то щелкнул затвором, однако Михаил упредил короткой очередью и того. Больше стрелять не понадобилось - все, кто еще уцелел в блиндаже, подчинились команде "Хенде хох!".
Михаил Портер, рассказавший потом в штабе армии эти подробности, признавался, что у него в первое мгновение зарябило в глазах: в блиндаже горела электрическая лампочка, очевидно от аккумулятора, а вставшие перед ним офицеры и генералы были в парадных мундирах, при орденах. Самый старший на вид генерал остался сидеть, держа в руках чашечку с кофе.
Это оказался командир 51-го армейского корпуса генерал артиллерии фон Зейдлиц-Курцбах. Связисты набрели на штабной блиндаж входившей в его корпус 295-й пехотной дивизии. Командир дивизии генерал-майор Корфес и начальник штаба полковник Дессель также были тут. Почему-то занесло сюда и командира 4-го армейского корпуса генерала артиллерии Пфеффера.
Кто есть кто, выясняли, понятно, уже у нас в штабе. У комсорга полка связи была одна забота - отконвоировать всю эту компанию: с адъютантами и денщиками 16 человек. Между тем из соседних развалин грянули выстрелы - там еще сидел какой-то фашист. Один наш боец был убит, второй ранен...
Комсоргу пришлось построить пленных в круг и встать вместе с раненым бойцом посередине, прикрывшись таким образом от пуль. После этого выстрелы прекратились. Затем он приказал двум пленным нести раненого, а тому - не выпускать из рук оружия и глядеть в оба. Сданные генералами и офицерами пистолеты комсорг и раненый боец запихали себе за голенища. Денщики и адъютанты подхватили чемоданы с генеральскими пожитками, взяты были также собранные в блиндаже документы, карты.
Выбравшись из руин и овражков, где могли скрываться недобитые и невыловленные гитлеровцы, шли дальше по волжскому льду, вдоль берега. Уже в темноте прибыли в расположение армейского КП.
После того как разобрались, кого привел комсомолец-связист, и рассортировали пленных, старшие по рангу - три генерала и два полковника предстали перед командармом Чуйковым.
В блиндаже у командующего находились Гуров, я, Васильев, в качестве переводчика - Шклюбский. Захват штаба неприятельской дивизии, кстати одной из тех, с которыми мы имели дело в течение всей Сталинградской битвы (да еще с командирами двух корпусов в придачу?), явился, разумеется, приятной новостью. Тем более что еще никому из нас не приходилось видеть сдавшихся в плен гитлеровских генералов. И уже то, что дожили, довоевали до этого, кое-что значило.
Однако, честно говоря, само это зрелище особого удовольствия не доставило. Мундиры и ордена (у всех генералов были Рыцарские кресты, а у Зейдлица - и "с дубами") не вязались с небритыми лицами, с растерянностью этих людей. Впрочем, наверное, иначе и не могли выглядеть военачальники, теперь уже - бывшие, которые, когда рухнула их оборона, а войска сдались, продолжали, неизвестно на что рассчитывая, сидеть в своем убежище.
И сами собою напрашивались слова, вырвавшиеся у Василия Ивановича Чуйкова:
- Какие ж вы генералы, если скопом сдаетесь одному нашему бойцу?
Ответа не последовало, да никто его и не ждал. Разговор, занявший около часа, вообще не был допросом пленных в обычном смысле. Ничего, что имело какую-либо ценность в оперативном отношении, эти генералы и полковники сообщить нам не могли: соединения, которыми они командовали, больше не существовали, вся территория, которую еще утром занимала южная группа фашистских войск, теперь была от них очищена... Наши вопросы касались того, что уже осталось позади. И если отвечать кто-то из них не хотел, мы не настаивали.
Из всех пятерых довольно словоохотливым оказался лишь генерал-майор Отто Корфес - "доктор Корфес", как он себя отрекомендовал. Другие отвечали односложно.
Нетрудно было заметить, насколько подавлен бывший командир 51-го армейского корпуса Зейдлиц. Впоследствии стало известно (сам он об этом ничего не сказал), что генерал Зейдлиц пытался еще в середине января убедить Паулюса принять предложение о капитуляции. Несколько месяцев спустя Вальтер фон Зейдлиц-Курцбах согласился возглавить возникший среди военнопленных "Союз немецких офицеров", который присоединился к антигитлеровской программе и манифесту образовавшегося еще раньше Национального комитета "Свободная Германия".
Читать дальше