Николай Крылов - Сталинградский рубеж

Такая же напряженная борьба шла за хлебозавод, за школу в полосе дивизии Гурьева, за другие опорные пункты. Гвардейцы Родимцева пядь за пядью отвоевывали северные склоны высоты 107,5. Крайне упорный характер носили бои и на нашем "южном направлении", где наступала дивизия Батюка.

На ряде участков нам существенно помогла авиация. В Сталинграде - и это относится, конечно, не только к тем дням, о которых я веду речь сейчас, питали особенно теплые чувства к летчикам-ночникам. Из общего числа вылетов на поддержку 62-й армии на их долю приходилась добрая половина, а иногда и больше. И даже когда противник господствовал в воздухе - так было еще совсем недавно, - ему редко удавалось не подпускать к цели легкие ночные бомбардировщики.

Прилетали они и поодиночке, и парами, и звеньями (тогда два самолета бомбили основную цель, а третий подавлял зенитки и прожектора). Чтобы сбросить бомбы точнее, снижались, планируя, до нескольких сотен метров. Причем приспособились брать бомб втрое больше того, что считалось нормой.

В наиболее напряженное время маленькие У-2 (в 8-й воздушной армии ими командовал полковник Кузнецов) совершали за ночь по 10-12 боевых вылетов. Мы знали, что уставших или раненых летчиков нередко заменяли командиры авиаполков Столяров, Овидов, политработники. Превосходно ориентируясь в сталинградских руинах, экипажи ночных бомбардировщиков взаимодействовали с наземными частями настолько тесно, что, по существу, превращались из поддерживающей силы в прямых участников городского боя.

Они могли полоснуть врага пулеметной очередью, могли, "подвесить" САБы именно над тем кварталом или заводским цехом, который требовалось в данный момент осветить. Подобно бойцам штурмовых групп на земле, пилоты и штурманы У-2 запасались ручными гранатами: запихивали их куда только можно в своих кабинах, засовывали в карманы. Гранаты летели на головы гитлеровцев вслед за бомбами.

В январе 8-я воздушная армия действовала уже на другом фронте. Нас, как и остальные армии Донского фронта, поддерживала 16-я воздушная под командованием генерал-лейтенанта Сергея Игнатьевича Руденко, бывшего заместителя Т. Т. Хрюкина. Советских самолетов давно уже стало у Волги гораздо больше, в том числе новейших. Наша авиация сыграла большую роль в срыве всех попыток противника деблокировать армию Паулюса, не позволила доставлять ей питание по "воздушному мосту". Под конец операции "Кольцо" у летчиков появилась еще такая забота: не допустить, чтобы ускользнули воздушным путем из котла сам Паулюс и его штаб. Но как ни изменилась обстановка в целом, как ни подорваны были силы врага, не утрачивала значения и непосредственная авиационная поддержка пехоты, штурмующей удерживаемые гитлеровцами кварталы.

Неприятельская оборона оставалась жесткой, плотной. Фашисты цепко держались за каждый укрепленный дои, и, чтобы сломить это отчаянное сопротивление обреченных, требовалось и выдвижение тяжелых орудий на прямую наводку, и пламя огнеметов, и новые бомбовые удары с воздуха.

Артиллерию, нашу главную огневую силу, использовали в эти дни так: перед началом атак - сильный 30-минутный налет по всей занимаемой противником площади завода "Баррикады", а затем - поддержка артогнем нехоты в пределах участков, предназначенных к очищению от врага сегодня. И тут уж управление огнем, как и всем боем, - обязательно с переднего края. На "Баррикадах" наступали три дивизии, и важно было не помешать соседу, не допустить никакой путаницы, неточности. Все комдивы, а тем более командиры полков находились на передовых НП.

- Да когда ж они, черти, начнут сдаваться? Кажется, пора бы! вырывалось то у одного, то у другого в нашем штабе.

Действительно, немцам, во всяком случае тем, кто хотел остаться в живых, пора было складывать оружие. Однако пленных мы имели пока мало (с 10 по 27 января - всего 139 человек), во много раз меньше, чем другие армии Донского фронта.

Наверное, в этом была своя логика. Борьба, которая месяцами шла на наших сталинградских рубежах, доходила до крайней ожесточенности. Удивительно ли, что гитлеровцы боялись сдаваться бойцам шестьдесят второй, не смели ждать от них пощады? Хотя истреблять неприятельских солдат или офицеров после того, как они подняли руки, никто, разумеется, не собирался.

При продолжавшемся сопротивлении основной массы гитлеровцев (кое-где оно обеспечивалось, как установила наша разведка, присутствием на переднем крае и в опорных пунктах полевой жандармерии), мы начали в конце концов сталкиваться с явлениями довольно необычными. Думается, их в равной мере обусловили как наш нажим на врага, так и активная пропаганда с использованием всех наличных технических средств.