Анатолий Маркуша - Любовь моя, самолеты

В конце пятидесятых годов Ту-114 был представлен на всеобщее обозрение, теперь сказали бы — «состоялась презентация машины», созданной на базе стратегического бомбардировщика Ту-95. Этот лайнер оказался крупнейшим пассажирским судном своего времени. В нормальном варианте Ту-114 принимал на борт 170 пассажиров с багажом и еще — груз. В туристской версии в его салонах размещалось 220 кресел. Впечатляла заправка 99600 литров. Создать такой корабль было не просто и не только из-за габаритов, но и потому, что промышленность не в состоянии была предложить подходящие машине двигатели. Туполев сознательно пошел на использование турбовинтовых двигателей, вот его рассуждение: «с ними скорость Ту-114 несколько снизится: вместо 900–950, которые дают реактивные, с турбовинтовыми мы получим не больше 800–850 километров, однако лучше долететь на час позднее, но сесть на тверди, нежели приводнившись в Атлантике, утонуть, не так ли?» Меня умиляет это профессорское — «не так ли?» Нетрудно сообразить из этого высказывания — машина была ориентирована на полеты в Америку.

Мороки с турбовинтовыми двигателями оказалось тоже много: отработанных ТВ-2, конструкции Н. Д. Кузнецова, потребовалось бы поставить восемь! Немыслимо — столько просто не влезало. Кузнецов взялся сделать более мощные — специально «под самолет» — впоследствии они получили наименование НК-12. И снова загадка: а где взять подходящие винты? Возникла блестящая идея — поставить на каждый двигатель по два воздушных винта, вращающихся в противоположные стороны, каждый на своем валу… Такие винты потребовали автоматических регуляторов. А место? Где установить регулятор? Часть регулятора удалось разместить… во вращающейся втулке. Сотрудники главного конструктора В. И. Жданова перешагнули, что называется, через все преграды, и, когда винты, поставленные на опытный двигатель, впервые закрутились на испытательном стенде «неприбранный строительный мусор, обрезки досок, какие-то ящики и даже будка сторожа стремглав понеслись в дальний лес, — вспоминает Л. Кербер и резюмирует: — Таких двигателей и винтов мировая практика еще не знала». Словом, по Сеньке получилась шапка.

В ту пору, когда Ту-114 только входил в моду, начав появляться на международных линиях, когда самолет удостоился золотой медали на авиасалоне в Брюсселе, мне пришла идея написать о командире такого сверхкорабля. Ту-114 я видел только издали, когда он проруливал вдоль стоянки Ту-104, и выглядел весьма внушительно, особенно поражала высота пилотской кабины — третий этаж городского дома! Правда, и гондолы двигателей производили впечатление, они были никак не меньше фронтового «Лавочкина»… Словом, написать о человеке, в чьих руках такая машина, представлялось заманчивым. Но о ком? Персональной кандидатуры у меня не было. Не мудрствуя лукаво, поехал в отряд, летавший на сто четырнадцатых, чтобы решить на месте — кто? Обязанности командира отряда исполнял в ту пору Х. Н. Цховребов, ему я и сказал, что ищу хорошего летчика, командира корабля и пояснил, для какой цели.

— Боюсь, не смогу помочь, — с легким акцентом хитровато ответил мне Харитон Николаевич, и на его выразительном лице разлилось море скорби: — Дело в том, что в нашем отряде служат только отличные летчики. Других, не взыщите, мы просто не держим.

Оценив артистизм командора, я попросил все-таки посодействовать в выборе. И тогда он предложил пойти на разбор полетов, который как раз шел, посидеть, послушать, приглядеться и выбрать кого-либо из присутствующих, какой понравится. На том и порешили.

Мы вместе вошли в класс. Появление начальника, в отличие от армии, не вызвало здесь сверхоживления, никто не заорал дурным голосом «Смирно!», никто не кинулся докладывать, Цховребова приветствовали вежливо, но сдержанно. Мне это очень понравилось. А вот сам разбор полетов мало чем отличался от привычного воинского. Седеющего командира корабля, кстати сказать Героя Советского Союза, долго поносили за раздавленный при ночном рулении не светивший фонарь. Он вину признал: — «Не заметил, грешен…» Только мужику в синей форме, но без знака летчика этого показалось мало, и он долго не унимался, доказывая, что цена фонаря — восемьдесят три, кажется, рубля… Наклонившись к Цховребову, я спросил шепотом:

— Замполит?

— Естественно! — ответил командир отряда, и в этот миг у нас восстановилось полное взаимное понимание.