Евгений Мартынов. Яблони в цвету

Мне видится примечательным факт, что судьба позволяла брату добиваться всего с первого раза, с первого захода, с первой попытки, в срок, определенный им самим, — даже если это требовало больших усилий и длительного временного разбега, а то и просто удачи. Женя чувствовал тот удобный и, возможно, единственный момент, который мог привести к победе, и к нужному моменту он концентрировал свои усилия и все имеющиеся ресурсы (включая сторонние связи) для удачного исхода дела. В определенном смысле он был похож на штангиста, которому нужно воплотить плоды многолетних тренировок в три удачные подхода к штанге на официальном соревновании. Правда, концентрация усилий у брата была связана не столько с самими творческими процессами, сколько с делами «околотворческими» , способствовавшими или препятствовавшими реализации его композиторской и исполнительской потенции. Сами же процессы сочинения и исполнения были для него столь естественными, что внешне, казалось, не требовали вообще никаких усилий.

Так, Женя никогда не «вымучивал» мелодии своих песен, они рождались у него, как правило, сами собой, исподволь. За вдохновенными импровизациями на рояле он порой забывал свои мелодии, рождая их одну за другой, не записывая на ноты или магнитофон.

Однажды, в день какого-то праздника (и, откровенно говоря, после пары бокалов шампанского), Женя сел за свой красно-коричневый «Petrof» и стал наигрывать и напевать что-то «предпесенное», просившееся из души наружу. Тогда была очень популярна песня А. Зацепина в исполнении А. Пугачевой «Песенка про меня» — из кинофильма «Женщина, которая поет» (если помните, припев: «Так же, как все, как все, как все, я по земле хожу, хожу...»). У этой песни был очень мудреный для своего жанра размер в припеве: чередующиеся 5/4 и 4/4, то есть на слух нечетный размер в 9 долей сбивался привычным четным размером в 8 долей (или в 4 доли дважды). И вот я говорю Жене:

— А тебе слабо сочинить что-нибудь эдакое на девять или семь четвертей, как у Зацепина? Но чтобы слушалось и пелось также естественно, как у него.

— Элементарно, — улыбаясь, отвечает брат. — Считай вслух семь четвертей.

Я, подобно дирижеру, отсчитываю пустой семичетвертной такт, и Женя сразу начинает играть музыкальный период. Затем он его повторяет несколько раз, напевая стихотворную «рыбу» в этом необычном для современной песни размере:

Катится наша лодочка,

Катится вдаль по реченьке.

Ласково смотрит солнышко

На тебя...

Поимпровизировав минут пять на тему «лодочки» в размере «семь четвертей», перебивающемся шестью четвертями, Женя вдруг зевнул, встал из-за рояля и, устало потягиваясь, сказал:

— Все... Я пошел спать. Спокойной ночи.

Мне приглянулась, а точнее сказать, прислышалась только что напетая братом мелодия, и я набросал ее на нотную бумагу, сопроводив при этом гармонической цифровкой (так обычно делал и Женя, а я — по его примеру). Через несколько дней я наиграл и напел «Лодочку» ее автору, высказав при этом свое мнение, что из данного материала может получиться что-нибудь интересное.

Брат очень удивился услышанному и недоверчиво, с улыбкой,спросил:

— Это правда я сочинил?.. Точно?.. — И, услышав утвердительно-заверительные ответы, решительно взял с пюпитра мои нотные записи.

— Ну-ка, давай сюда свою тетрадь! Может, там много чего моего записано?.. Я тут, оказывается, сочиняю, а сам о том и не догадываюсь!..

Так необычно родилась мелодия песни «Встреча друзей», чуть позже подтекстованная Р. Рождественским. «Посидим по-хорошему, пусть виски запорошены...» А до запорошенных, седых висков брату дожить, увы, не довелось... Зато песня осталась. И ее любят и поют ветераны.

Как и процесс сочинения, исполнительство для брата тоже никогда не было в муку и в тягость. Подобным же, непринужденным, образом происходили и записи голоса в студии, профессионально называемые «наложениями». Первый дубль, как правило, оказывался лучше, естественнее и цельнее, чем дальнейшие попытки что-либо переписать и улучшить. Обычно постоянный Женин звукорежиссер Рафик Рагимов просил Женю порепетировать песню перед микрофоном, пропеть ее под несведенную фонограмму от начала до конца без остановок, а сам без уведомления включал красную кнопку «запись». Автор, естественно, хотел продемонстрировать звукорежиссеру свой замысел новой песни наиболее понятно, просто и совершенно и потому максимально выкладывался уже на этой стадии работы. Рафик быстро делал предварительную простую звукообработку голоса и давал Жене прослушать «тайно» записанный им вариант, не скрывая своего искреннего восхищения: