Александр Никонов - Жизнь и удивительные приключения Нурбея Гулиа - профессора механики

«В воскресенье мать-стару-у-ха, К во-ро-там тюрьмы пришла, Своему родному сы-ы-ну, Пе-е-редачу принесла!»

Вот такой сионистской выходкой я отомстил Тамаре за необоснованную ревность. Отомстил, но не излечил ее от этой досадной болезни…

Постепенно пылкая страсть к Тамаре Федоровне стала затихать, и печальную роль в этом сыграла ее беспричинная ревность. Есть ревность — значит должна быть и причина, — решил я, и возобновил свои поездки в Москву. Во-первых, я действительно подзабросил свои научные связи в Москве, во-вторых, меня очень тяготило «замораживание» отношений с Тамарой Ивановной. Я ее продолжал любить, и без нее мне было трудно. Да и вообще — вместо одной «взрослой» жены приобрел вторую, да еще и ревнивую — куда это годится для «вольного казака»?

Мой «побег» из семьи не остался не отмщенным «женской фракцией» института. Институтские дамы устроили настоящий бойкот Тамаре Федоровне, и та вынуждена была уйти с преподавательской работы в бюро переводов при областной библиотеке. Надежда на получение квартиры от института накрылась окончательно.

Прибыв в Москву, я позвонил Тамаре Ивановне во ВНИИТоргмаш и попросил «аудиенции»

— Ресторан «Прага», семь вечера; встреча у входа, — получил я деловой ответ.

Тамара встречала меня так, как будто и не было перерыва в наших отношениях. Я рассказал, что разводился, и мне было не до поездок. Тамара внимательно посмотрела мне в глаза и поинтересовалась, чем был вызван этот шаг. Взгляд мой блудливо забегал, и я наплел что-то про эффект «критической массы» отношений.-

— Все ясно! — жестко сказала Тамара, — загулял в Курске, город маленький — вот и «критическая масса». А сейчас все это надоело, и опять приплелся ко мне! Что ж, я — женщина отходчивая и прощаю тебя!

Мы как голубки поцеловались прямо в зале ресторана, и поехали в Мамонтовку.

— Ну, что, зятек, болтает тебя как дерьмо в проруби? — ехидно спросила тетя Полли, когда снова увидела меня в своей квартире.

— Маменька, не хамите профессору! — шутливо заметила ей Тамара и завела меня в свои апартаменты.

Знакомая любимая комнатка, зелень, лезущая прямо в раскрытое окно, наша постель, видевшая столько любви! Зачем было все это бросать и менять «шило на мыло», простите за вульгаризм! Жениться на Тамаре и переехать в Москву! Но тут же вспомнил Аликово: «Слопает она тебя и не моргнет!» и немного притих в своих мечтаниях.

А утром, до похода в ресторан я, конечно же, посетил Моню в ИМАШе. Мой друг был возбужден, восторжен и романтичен — оказывается, он познакомился с юной девушкой — художницей и влюбился в нее. И, как уверял Моня, она — в него тоже.

— Я тебя должен обязательно с ней познакомить, ты тоже влюбишься в нее!

— плел какую-то ахинею Моня. А может и не совсем ахинею — нация-то у Мони хитрая! Затеивает, небось, какую-нибудь комбинацию!

Дело в том, что Моня за долгие годы брачной жизни, практически не изменял жене, хотя и не любил ее. Женился он «в отместку» своей любимой невесте, которая бросила его почти перед свадьбой и вышла за другого. Ну и Моня тут же женился на первой подвернувшейся девушке. «Одноразовое» совращение его Тамарой Ивановной, было единственной его изменой жене, если это можно так квалифицировать. А тут — невооруженным глазом видно, что влюбился.

Моня как на духу выложил мне, что его Ольга — француженка по национальности, внебрачная дочь скрипача-француза, учившегося в Московской Консерватории. Она необычайно талантлива — прекрасно рисует, поет и играет на гитаре. Работает в Большом театре бутафором-декоратором. Ей всего двадцать один год, а выглядит она еще моложе. Зато страстна необыкновенно: сама звонит в ИМАШ в лабораторию и прямо во время работы тащит его к себе домой на Таганку. Потом, правда, отпускает, опять же, на работу. Вечерами они могут встречаться лишь урывками — Моне надо спешить в семью.

— Так что, она тебе девушкой досталась? — поинтересовался я.

— Нет, какой там девушкой! — отмахнулся Моня. — Она успела переспать с такими известными артистами, — и Моня назвал мне две фамилии очень известных и любимых народом артистов с таким пафосом, как будто это он сам переспал с ними.

Назавтра я приехал из Мамонтовки в ИМАШ уже с собранным портфелем, готовый вечером уехать в Курск. Моня тут же повел меня на встречу со своей Олей. Эта встреча, оказавшаяся роковой для меня, так и осталась у меня в памяти: солнечный, но не жаркий день, сквер перед Политехническим музеем, зеленая скамейка в сквере…