Эдуард Кочергин - Рассказы Эдуарда Кочергина в Знамени

Чтобы заманить и привлечь баболюбов, мадам Евдокия придумала целый ряд специальных театрализованных соблазнов. Для рекламы заведения по центральным проспектам Петербурга катали в расписанных амурами каретах эффектно причесанных и подкрашенных девиц ее заведения, привлекая женскими прелестями внимание мужских особ.

В мезонине над номерами второго этажа находился зеркальный зал для особых случаев. За сеанс в нем с дателей брали в пять раз дороже, зато в самый интересный момент в зале начинала играть музыка. Там же, наверху, соседствовала с ним так называемая турецкая комната, вся обитая коврами, с богатой двуспальной кроватью, с хрустальным розовым фонарем над ней. Комнату с большим удовольствием посещали коренные петербургские купцы. А в саду главного дома Евдокия срубила из бревен натуральную русскую баню с отменной парилкой и отдельными закутами для потребителей банных процедур с ее девочками.

На лето мадам нанимала для любителей водных экскурсий с юными морячками малый пароходик “Пикник” с шестью каютами и кают-компанией. Обычно его снимали гуртом юристы, провизоры, торговые люди. Пароходик кружил вокруг островов и, по надобности, высаживал насельников на зелень берегов для пасторальных занятий. С пароходом Евдокия отправляла баяниста и цыганку Марьицу, завлекательно певшую цыганские романсы, растравляя мужскую охочесть своим маточным голосом. Морячки наряжались в белые матроски с синими воротничками, в белые бескозырки с ленточками и в короткие темносиние юбочки с заложенными складками. Все это им очень подходило. Хозяйкина идея с пароходом вскоре стала сильно популярной, и на ее морячек выстроилась солидная очередь.

В конце первого сезона на судне произошла неприятная история. Ярый, разгоряченный спиртными напитками купец во время исполнения хором пьяных собутыльников песни про атамана Стеньку Разина поднял на руки свою возлюбленную княжну-морячку и метнул ее за борт. Слава богу, обошлось все благополучно. Пароходные матросы мгновенно среагировали и вытащили жертву из воды, а разгулявшегося купчика высадили на Каменный остров прогуливаться в одиночестве. С этого знаменательного события в Дунькином закуте судно стали называть не “Пикник”, а “Стенька Разин”.

Сильными соблазнами были устраиваемые в веселом Дунькином доме балы. В особенности балы “свадебные”, для которых проституток наряжали в подвенечные наряды с фатой. Кавалеров и выбранных ими “невест” венчали бокалами шампанского с подносов нанятых гарсонов, объявляя “мужем и женой”.

Кроме этого в заведении по заказу можно было развлечься с костюмированной русской красавицей в сарафане с кокошником, грузинской княжной, пылкой испанкой, цыганской певуньей, молоденькой промокашкой, ряженной в балетный костюмчик. К ночным заездам, когда после закрытия петербургских ресторанов кучера привозили кутил, в танцевальном зале ставились ломберные столы. На них компании прожигателей жизни до утра играли в карты. Свежие, соблазнительные девицы подавали им в хрустальных фужерах дорогие вина.

Необходимо рассказать еще об одном славном, чуть ли не государственной важности, деянии Евдокии Васильевны. Ее заведение обслуживало знаменитый царский Второй кадетский корпус, что стоял с XVIII века на Ждановской набережной*** Петроградской стороны, совсем недалеко, можно сказать, по соседству с Зелениными улицами и переулками. Практически весь командный состав — господа офицеры и, правда, нелегально, подопечные им старшие кадеты слыли постоянными клиентами Дунькиного дома, приносящими ей солидный доход. Из прыщавых юнцов, обзываемых девицами безусыми сладостями, делали настоящих мужиков для императорской армии. В свою очередь Дунькин веселый дом в кадетском корпусе именовался фабрикой любви.

Все бы замечательно развивалось и далее, если бы не одна трагическая история, произошедшая не вовремя — буквально накануне Первой мировой войны. В Дунькином букете девиц выделялась черноглазая красавица Агния — великолепная певица, исполнявшая под собственный аккомпанемент на гитаре городские романсы. Эта особа считала труд проститутки вполне нормальным. А на вопрос товарок “Что ты здесь торчишь? С твоими талантами могла бы найти место и почище” отвечала: “Работа эта по мне годится, а каждому свое”. Товарки ее за такую откровенность уважали. И вот в нее-то, обряженную невестой, на одном из “свадебных” балов влюбился старший кадетик-выпускник. Да так, что ходил за нею неотступно, как собачонок за хозяйкой. Блестящий молодой человек — дворянин, сын обеспеченных родителей — почти каждый вечер в течение полугода приходил в заведение мадам со своей Ждановской набережной и ожидал ее выхода в зале свиданий, ежели она была занята. Весной перед окончанием училища он предложил ей выйти за него замуж. Она наотрез отказала молоденькому губошлепу. Через месяц, в день присвоения ему звания офицера, явился он в Дунькин дом в парадной форме. Прилюдно в зале встал перед ней на одно колено, держа фуражку, и снова попросил у жрицы любви руки. Она, смеясь, опять отказала. Он, не вставая с колена, достал из кобуры пистолет, приставил дуло к виску и на глазах у всей компании застрелился.