Эрнст Юнгер - Семьдесят минуло - дневники. 1965–1970

Впрочем, гетерогенность двух родственных островов поразительна; она простирается в самую глубь предыстории.

Во второй половине дня я двинулся по ответвляющейся от основной трассы дороге и, сделав дугу через Оту, вернулся обратно в Порто. Тропа была всегда хорошо заметна, правда, местами заросла папоротником, доходившим до уровня груди. Но нога снова и снова находила ее. Ядовитых змей, как и на Сардинии, опасаться не приходилось. Это не помешало нам встретить позавчера у лагуны молодого человека, которого мы сначала приняли за помешанного, поскольку он в позе танцора дук-дук [324], размахивая тяжелыми булыжниками в каждой руке, проскакал мимо. Возбуждение было вызвано, видимо, маленьким ужом, ибо, проносясь мимо нас, человек словно бы в предостережение крикнул: «Ядовитая змея, ядовитая змея!» Современная жизнь в палатках как раз напоминает «назад к природе» еще меньше, чем какая-нибудь особая форма урбанизации.

Перед «своим» домиком я сделал привал. Я сидел на пороге на послеполуденном солнце; из чащи выглядывали горящие глаза бородатого козла. Дом был покинут, но сохранился еще в более или менее сносном состоянии.

Чувство, испытанное мною однажды в одиноком саду на высотах Рио, вернулось: нечто вроде инверсии, благодаря которой теряется и растворяется собственное, тогда как солнце набухает и набирает силу. Цветы, травы, даже теплые камни обращаются к великому центру. Во время такого могучего прилива невозможно сохранить собственное местоположение. Если переступить еще одну границу — что случится тогда?

Лесной массив был населен крупным рогатым скотом, свиньями и козами, которые бродили по нему одичавшими ордами. Коров в этой неухоженной части острова летом не доят; свиньи откармливаются упавшими фруктами и роются в земле.

Тропа вела к опорам большого каменного моста, арки которого скрылись в водах Порто. Рядом стояли развалины мельницы и несколько других домов с хорошо сохранившимися стенами, но без крыш. К другому берегу ведет теперь узкий мосток; оттуда то по ступеням, то извивающейся дорожкой поднимаешься вверх к Оте. Оливковые сады заросли бурьяном и густым кустарником; урожай прошлого года весь, похоже, осыпался, поскольку дорога была покрыта черным месивом растоптанных маслин. На верхних террасах близ городка деревья были ухоженнее; они стояли группами, напоминающими такие же в Тоскане. И цветы, отчасти уже высохшие, которые, так же, как и там, окружали старые стволы, были похожими: двулистная любка [325]и прочие орхидеи, голубые чертополохи, большой аронник [326].

Я не заходил в Оту, поскольку уже смеркалось. Направляясь в Порто, я еще улучил минутку, чтобы рассмотреть надгробные памятники, которые выстроены там в ряд как вдоль античных проселочных дорог: маленькие семейные капеллы, а в криптах воссоединяются умершие. Могилы и крепости являются в этих краях единственными сооружениями в собственном смысле слова. Стиль самый разнообразный — мавританский, византийский, греческий, классический, а то и вовсе чисто фантастический. Железные решетки огораживают палисадник, оберегающий земляные могилы, — вероятно, клиентов или более дальних родственников. Клан лежит вместе и для себя; этот вид погребения прекрасен, но возможен он только там, где земля почти ничего не стоит. В одной из могил покоится корсиканский майор, который в 1923 году командиром батальона Иностранного легиона погиб в Марокко.

Загорая на солнышке, я углубился в номер «Figaro Littéraire» от 26 мая, купленный мною в Корте. В нем ретроспективный взгляд на битву под Верденом, с момента которой минуло как раз сто пятьдесят лет. Там же и выписка из «Les hommes de bonne volonté» [327]Жюля Ромена, с которым я недавно обменялся письмами на эту тему. Он пригласил меня к участию в жюри, которое под его председательством обсуждало сообщения боевых товарищей. Некоторые из них были как раз напечатаны здесь. Еще было превосходное исследование Доминика Жанне, который пытается проанализировать великую бойню с военно-исторической точки зрения.

«Людей гнали, как на убой». Ни о каком военном искусстве речи здесь просто не могло быть. Стратегия борьбы на износ становится особенно отвратительной там, где она нацелена на полную потерю крови, на кровопускание. Столкновение носило скорее титанический, нежели исторический характер, тогда как чувствительность действующих лиц по сравнению с предыдущими войнами значительно выросла.