Эрнст Юнгер - Семьдесят минуло - дневники. 1965–1970

Табличка «Специи» недалеко от выхода обозначала рощицу, состоявшую из невысоких пряных растений. Здесь распоряжался любезный индиец, который, как и многие его земляки, воплощал собой тип прирожденного садовода. Он водил нас среди деревьев, показывал нам душистые травы, зелень и такие вьющиеся растения, как перец и ваниль, произносил известные и неизвестные названия — корица, гвоздика, мускат, кардамон, пиментное дерево [216]с Ямайки, которое дает гвоздичный перец [217]или «allspice», и другие сорта, из листьев которых дистиллируют Bayrum [218]. Многие пряности, соответственно своей природе, обладают как гастрономическим, так и косметическим потенциалом. Мы могли щупать, нюхать, пробовать на вкус и снова и снова смотреть.

Под одним, в 1840 году привезенным с Молуккских островов, мускатником [219], который до сих пор еще приносит богатый урожай, мы смогли убедиться, что он «ароматен во всех частях», как говорится в учебниках. Коричное дерево [220]я представлял себе такой же величины, однако нашел его подстриженным на манер ивы. На Цейлоне прижился особенно ценный вид. Лучшая кора, как мы узнали от нашего индуса, снимается со средних стеблей. Они дают жгучую цейлонскую корицу, а также коричное масло для изысканного стола и парфюмерии.

Проходя такими садами, замечаешь, как трудно описывать благоухание и вкус пряностей; они имеют непосредственное отношение к чувственности. Они образуют собственные прилагательные; соль на вкус именно соленая, перец — перечный и так далее. Потому в книгах снова и снова читаем: «своеобразно ароматный вкус».

То, что экзотические пряности, которые доставлялись по вновь открытым морским путям, вызывали аналогичное возбуждение, какое сегодня вызывают экзотические наркотики, вполне понятно; из-за них теряли имущество и здоровье. Один-единственный мускатный орех в размолотом виде составляет смертельную дозу. Знаменитые пряности пришли из Ост-Индии, как позднее табак — из Вест-Индии. Груз из Амбоины [221]возмещался золотом и окупался, даже если из трех кораблей один пропадал.

На каждом шагу мы вспугивали крупных агам [222], которые точно белки с сухим шелестом взбегали по стволам. Пришло время покинуть сад; мы вернулись через крытый вход, обсаженный Amherstia nobilis [223]. Амхерсты были, должно быть, хорошо аспектированным родом; их именем назвали не только это роскошное дерево, которое знатоки считают the Queen of the flowering trees [224], но также самого великолепного из фазанов, да вдобавок еще город в Индии. Один из них был генеральным губернатором в Британской Индии, другой отнял у французов Канаду. Город между тем получил другое название, а вот дерево и фазан свое сохранят, пока существует система Линнея. Такие завоевания неприметнее, однако протяженнее во времени.

Можно было бы еще о чем-нибудь рассказать, но собрание орхидей оказалось не лучше, чем в штутгартской Wilhelma или теплицах Далема. Только здесь не приходилось тратиться на отопление. Гибискус, китайская роза, имеющая бесчисленные разновидности, представлена в Сингапуре, как мы видели, богаче, чем здесь. И там же я слышал о парке одного любителя на Гавайях, в котором цвело свыше тысячи сортов.

Зато садовникам Парадения удался фокус, единственный в своем роде: выращивание двойного кокосового ореха, который достигает огромного для плода этого дерева веса почти в полцентнера [225]. Он происходит от стройной пальмы, растущей на двух маленьких островах Сейшельского архипелага. Долгое время были известны только плоды, выловленные в Индийском океане или прибитые волной к его берегам. Они считались морским чудом и, как бивень нарвала, демонстрировались в собраниях редкостей. На рубеже столетий сюда ввезли несколько молодых деревьев с Сейшельских островов. Как многие пальмы, эти тоже двудомные; в 1960 году одна из них зацвела женскими цветками, которые искусственно опылили. Поскольку этому слону среди орехов требуется десять лет, чтобы созреть, то урожай будет еще нескоро.

Вообще сад оказался максимально приспособленным для акклиматизации — конечно, не только из-за благоприятного местоположения, но и благодаря садовой традиции. Так, здесь сделала остановку гевея, прежде чем, следуя из Бразилии, распространиться по азиатским тропикам.

Мы пробыли дольше, чем планировали, хотя прошлись, в сущности, только по саду. Ну и ладно, если это действительно оказалось «в сущности».

Не заезжая в город, мы пересекли университетский квартал, рассредоточенную систему институтов и жилых блоков, какие повсюду, в жарких странах тоже, повырастали из земли, точно грибы после дождя. Когда я вижу такую застройку, меня всегда терзает нечистая совесть, как то прежде уже случалось со мной на уроках математики, по крайней мере, у хороших преподавателей, когда вопреки всем их стараниям во мне совершенно ничего не оставалось, просто за недостатком участия. Должен признаться: пчелиные соты, которые я держу в руках, производят на меня более сильное впечатление и дают мне больше пищи для размышлений, чем силуэт Нью-Йорка. Там я чувствовал себя лучше всего только в китайском квартале.