Владимир Бушин: Я все еще влюблен [Роман в новеллах]

Вежливый Жиго несколько смешался:

– Ну, после свидания с мужем я намерен проводить ее домой. Ведь время уже очень позднее.

– Никого провожать вам не придется.

– Что вы хотите сказать?

– Вы кто такая? – чиновник перевел глазки на Женни, не удостаивая Жиго ответом.

Женни коробила грубость допроса, но она мысленно поклялась себе все стерпеть ради того, чтобы увидеть Карла.

– Вам известно, господин комиссар.

– Какое вам дело до того, что нам известно или неизвестно. Я спрашиваю, кто вы такая? – брезгливо поморщился чиновник.

Женни чувствовала, что она слегка ссутулилась от усталости, волнений или от тона комиссара. Она расправила плечи, подняла выше голову и спокойно, медленно, с легкой иронией в голосе проговорила:

– Иоганна Берта Юлия Женни Маркс, урожденная фон Вестфален, жена Карла Генриха Маркса, доктора философии.

– Как вы это докажете? Как докажете, что вы чья-то жена?

– Господин комиссар, – не стерпел Жиго, – я протестую против такого тона и таких вопросов. Перед вами женщина, перед вами жена европейски известного общественного деятеля, мать троих детей.

– Кто вас уполномочил протестовать? Не суйтесь, когда вас не спрашивают, иначе я вас выставлю вон.

– Успокойтесь, господин Жиго, – Женни дотронулась до его руки. – Брачного контракта, господин комиссар, у меня с собой, конечно, нет.

– А какие вообще у вас документы с собой?

– Никаких.

– Почему?

– А почему они должны быть со мной?

– Действительно, – опять возмутился Жиго, – кому в Бельгии когда-либо раньше приходило в голову спрашивать документы у женщины!

– Вы же знали, что идете в полицейское управление. Здесь все основано на документах, – чиновник даже не взглянул на Жиго. – Зачем вы ходили сегодня вечером к Жотрану?

– Я пошла к нему тотчас после того, как полицейские увели моего мужа…

– Не успел простыть след законного супруга, – перебил комиссар, ухмыляясь, – как вы, несмотря на позднее время, бросив возлюбленных чад своих…

Женни сделала шаг к столу, она бы подошла и непременно залепила наглецу пощечину, если бы Жиго не схватил ее крепко за руку, не остановил. Но с собой Жиго совладать не смог.

– Вы ответите за это! – крикнул он. – Мерзавец! – Было очень похоже, что вежливый архивариус произнес это слово впервые в жизни.

Комиссар поднял звонок и позвонил. Вошел дежурный полицейский. Начальник загадочно сказал:

– Этого горлопана – к господину Анри.

– Как вы смеете! Я буду жаловаться министру Госси! – продолжал негодовать Жиго, но полицейский вытолкал его из кабинета и закрыл дверь.

Некоторое время комиссар молчал. Потом предложил Женни сесть. Возможно, он понял ее намерение, когда она сделала шаг к столу, и теперь рассудил, что сидя она станет не так подвижна. Женни сесть отказалась. Тогда чиновник спросил:

– Где вы жили кроме нашего города?

– В Германии – в Зальцведеле, в Трире, Крейцнахе, Кельне, Франкфурте-на-Майне, – перечисляла Женни, – потом в Париже, в Брюсселе…

– Ого! А вот я всю жизнь прожил в одном городе… Чем вы занимались во всех этих городах?

– Я помогаю моему мужу.

– Помогаете? В чем? – прищурился комиссар.

– Во всем, – отрезала Женни.

Видимо уже не зная, что бы еще спросить, чиновник кивнул головой на сверток, который Женни держала в руках:

– Что это у вас?

– Принесла мужу. Съестное.

– Пригодится самой.

– Что это значит?

– А то значит, сударыня, что никакого Маркса у нас здесь нет. И я вообще не знаю, кто это такой.

– Как так нет? В таком случае зачем меня сюда пригласили? – изумилась Женни.

– Пригласили? – комиссар иронически склонил голову набок. – Вас привели сюда, милостивая государыня, – он с радостной злобой глядел прямо в глаза Женни и словно выплевывал каждое слово, – потому что вы, не имея никакого определенного занятия, разъезжаете по разным городам Европы. Одним словом, мы задерживаем вас на основании закона о бродяжничестве… – Комиссар позвонил в колокольчик. – Сержант, распорядитесь, чтобы арестованную препроводили в одиннадцатую камеру.

– В одиннадцатую? – не смог сдержать удивления дежурный: он знал, что в этой камере содержатся действительно бродяги, нищие да бездомные проститутки.

– Да, в одиннадцатую. Начальник тюрьмы уже осведомлен.

Женни все еще не верила тому, что слышала. Ей казалось, что начальник и подчиненный еще продолжают разыгрывать глупый, издевательский фарс. Она думала, что в одиннадцатой камере встретит и обнимет своего Карла. С этой уверенностью через полчаса Женни и переступила порог ратушной тюрьмы Амиго и ее одиннадцатой камеры.