Михаил Кривич - Товарищ убийца. Ростовское дело - Андрей Чикатило и его жертвы

Чем ответит на этот демарш судья? Акубжанов зачитывает свое строгое заявление для прессы. Но поздно, Чикатило замолкает и до конца процесса толком не скажет ни слова.

Марат Хабибулин поддерживает заявление своего подзащитного об отводе всего состава суда. Герасименко выступает против. Суд отклоняет заявление как необоснованное, вызванное желанием затянуть процесс. И еще: Акубжанов считает, что Чикатило защищается четко и продуманно, и поэтому нет нужды назначать новую психиатрическую экспертизу.

Закрытые заседания закончены, двери вновь распахиваются для публики и журналистов. Но публики все меньше: неинтересно.

30 апреля. Акубжанов объявляет перерыв на две недели.

13 мая. Новое заявление Чикатило: «Вот я это время работал над романом своим и вспомнил, что убил еще четырех женщин. Ну, одну я встретил в Шахтах, на железнодорожном вокзале, бродягу, пьяную. Договорились на половой акт по-хорошему. Пришли в балку. Она разделась, но у меня ничего не получилось. Она стала на меня кричать, унижать: «Вот, старый. И машины у тебя нет, и машинка не работает». Я разозлился и убил ее».

Новые эпизоды, неожиданно подброшенные им суду, он помнит смутно, не может назвать ни даты, ни даже года убийства, хотя прежде демонстрировал великолепную память. Где трупы? Не найти: «Труп, я потом узнал, нашли и вместе с мусором увезли, а это место заасфальтировали». Что-то не верится. Скорее всего, просто борьба за жизнь, за спасение шкуры. Новые эпизоды потребуют доследования, отсрочки суда, а там видно будет. Неглупо.

«Я хочу ускорить суд и свой конец…»

Со всей очевидностью, он добивается обратного.

«Роман писал, рукопись иностранцам хотел продать, возле «Интуриста» все ходил. Всякие спидоносители везде ходят, бродяги всякие болтаются, я с ними всю жизнь боролся. Я тогда был как сумасшедший, не совсем вменяемый. Ну, было у меня сексуально-социальное расстройство. Здесь мои похороны, я много раз в жизни умирал, еще когда голодовки были на Украине и в тридцать третьем, и в сорок седьмом. Брата моего Степана Романовича с голодухи съели, а теперь памятник поставили на Украине жертвам этого голода. У меня и сотрясения мозга… Я похож на заводную мышь, ее в Японии изобрели. Я понимаю, что от меня пора избавляться. И зачем меня только послали на эту планету, чтоб людям только горе приносить. Эту, что из Риги, не помню. А может, и убил. Да, да, все-таки убил. Надо все, что я сказал, проверить. Ну не помню, сколько я «языков» в лес уволок. Может, и все семьдесят наберется»

Опять завел шарманку: не совсем вменяемый, сотрясения мозга. Вы обращаете внимание на дозировку сведений о своих болезнях? Но добавляется и кое-что новое: «языков» уже семьдесят, надо проверить, а это требует времени. Неглупо

Продолжается допрос потерпевших.

Вадим Кулевацкий, брат убитой Людмилы Алексеевой: «Мне хочется, чтобы и работники милиции понесли ответ. Мне следователь предлагал, чтобы я показал, что убил, родную сестру. Я бы хотел, чтобы убийца получил по заслугам. Для него расстрел — слишком легкое наказание. После всех зверств, которые он сотворил, он не имеет права жить на свете! Очень жаль, что я сам не могу наказать его»

Адвокат Хабибулин вновь настаивает на повторной экспертизе: не болен ли психически его подзащитный, не нуждается ли в принудительном лечении?

Чикатило охотно поддерживает ходатайство своего защитника. Потерпевшие возражают.

Н.И. Биловецкая, мать покойного Вани: «Давайте выстроим в этом зале погибших женщин и детей — они здесь не поместятся. А теперь ему жить захотелось. А о нас кто подумал? Какие у него там нарушения в психике? Почему он своих детей не убивал? Я возражаю против экспертизы». Н.И. Можухина, мать Виктора Тищенко: «Я Витю не раз предупреждала, чтобы с незнакомыми не общался. Я знала, что пропал Громов. Уже взрослый парень, шестнадцати лет. И Кравченко Андрей пропал. Об этом писали в нашей газете. А он мне в ответ: «Да что ты, мама, волнуешься! Я сильный!»

Она спрашивает Чикатило, как он заманил ее сына в лес. Тот молчит. Она просит его сказать, какие были последние слова ее ребенка. Тот молчит. Это детали, а о деталях он говорить не хочет.

14 мая. Неожиданный поворот дела. Государственный обвинитель Н.Ф. Герасименко поддерживает ходатайство защиты о новой психиатрической экспертизе: суд обязан был пригласить экспертов, чтобы они постоянно находились в зале суда. Таков закон. «Пусть психиатр понаблюдает, а потом сообщит нам свои выводы».