Николай Тимофеев - Трагедия казачества. Война и судьбы-2

На лицах у обоих — партизанская наглость. Титовцы — английские офицеры. Чему еще изумляться? Значит, вся Австрия — это огромная мышеловка. Потому нас сюда и сливали, как в большой котел, со всех сторон, через все границы. Чтобы одним ударом прихлопнуть «гидру контрреволюции», всех белых, из какой бы страны они ни пришли!

Майор слышал наш разговор. Он встал и незаметно вывел из пивной Анатолия и Ольгу. Я вышла во двор. Там — метаморфоза. Анатолий и майор сняли комбинезоны. На них немецкие формы с чинами и знаками отличий. На «Опеле» больше нет югославского флага. Меня толкнули в уборную. Там меня ждала Ольга, держа в руках мою немецкую форму. Переодевайся! Теперь, кажется, спокойнее быть просто немцами!

Через несколько минут мы уже мчались по шоссе к Виллаху. Рогаток больше не было. Никто нас не останавливал и не проверял, но все же город мы объехали проселочными дорогами и по этим же боковым путям, непрерывно следя по карте, поднялись в горы, чтобы сверху подъехать к Тигрингу.

Мы не знали, что творится там. Не оцеплены ли они уже? Не выдают ли и их? Что же с Охранным Корпусом?

С высокого холма, с которого открылся вид на Тигринг, большой фольверк, церковь, ряд палаток, самодельных хат, дым костров, мы увидели, что волна террора выдач сюда еще не докатилась.

Лучи солнца отражались в стеклах наших грузовиков. Издалека мы заметили весело играющих беженских детей. Где-то надрывалась гармошка, и чей- то звучный голос из леска с противоположного холма кричал: — Ва-а-анька! Кони сюды-и-и забрели-и-и!

Там еще ничего не знали. Спрятанные в глуши, они понятия не имели о том, какая трагедия происходит в Долине Смерти, на берегах мутной Дравы, в Лиенце и Шпиттале.

Нас первыми заметили два молодых лейтенанта, Николай К-в и Володя С-ко. Они выбежали из сеновала, в котором поместились, и, завидев машину, в ней майора с Анатолием, с ревом восторга бросились навстречу.

Через несколько минут мы уже сидели в палатке капитана К. и связывались по полевому телефону с полковником Рогожиным, а через полчаса майор, забрав меня, поехал в штаб Корпуса в Клейне Сант Вайт.

Я думаю, что, если бы мои слова не подтвердил майор, мне никто бы не поверил. Такое предательство, такая подлость казались просто несовместимыми с понятием о командовании королевской армии! От Рогожина мы узнали, что в расположении Корпуса не было еще никаких тревожных признаков. Люди разбросаны по селеньям и фольверкам, кругом леса и горы. Захватить не так легко.

Корпус с моего ухода не имел никаких вестей из Сирница и Вейтенсфельда от Вагнера и фон-Паннвица. Майор и Рогожин согласились, что необходимо без промедления сообщить им о событиях на берегах Дравы.

Мы вернулись в Тигринг. Ольга и я сели в «Тришку», Анатолий за рулем. Перед этим мы опять «стали сербами». Без лиенцевского пропуска было опасно двигаться в места расположения казаков. Нам приказано встретиться с Вагнером и, по возможности, с фон-Паннвицем, доложить обо всем совершившемся и дать совет — разбегаться! Идти в горы, в леса, маленькими группами. Не оставаться в селах или лагерях.

Какой длинный был этот день! Иной раз за всю жизнь нельзя столько пережить, сколько мы пережили в период каких-нибудь двенадцати часов.

Был уже вечер, когда мы подъехали к Сирницу. Пустота и тишина. На полях нет и следа казаков, палаток, лошадей. Только кучи пепла от костров. Брошенные вещи. Там одинокий сапог, в другом месте смятая шинель; где-то пилотка.

Нас охватил страх: опоздали!

И в самом маленьком селе тихо. Встречные крестьяне отворачивают от нас головы. У самого въезда на небольшой плац натолкнулись на английский патруль. Солдаты нас остановили. Показала им пропуск из Лиенца. Пропустили.

Ехали к гостинице молча. «Тришка» пыхтел и капризничал на подъеме в горку. Вспоминаются слова Анатолия, которые он сказал перед отъездом в Сирниц:

— Едем, конечно, спасать, кого можно, но сами суем голову в петлю, из которой только что вылезли!

Сейчас его лицо бледно, и на лбу капельки пота. Никто из нас не знает, что нас ждет в гостинице.

Подъехали к дому, на котором несколько дней назад вилась флюгарка командира казачьей дивизии. Ее больше нет. На пороге нас встретила толстая хозяйка и Гретл, ее дочь.

На их лицах испуг.

— Абер, фрау Ара! Зачем вы приехали?

Они быстро ввели нас на второй этаж гостиницы. Комнаты пустуют. Всюду открыты двери. На полу бумаги, вещевые мешки, брошенные брюки с казачьими лампасами. Через открытые окна сквозняк, как с опавшими листьями, играет с оторванными с рукавов значками казачьих войск. Машинально подобрала их и сунула в карман.