Николай Тимофеев - Трагедия казачества. Война и судьбы-2

Мы общались с итальянцами, жестикулируя руками и пальцами, учились произносить простейшие фразы. Они говорили, что мы лучше произносили их слова мягче, чем немцы.

Нашли предприимчивого итальянца. Один из наших молодых казаков передал ему хромую с лопнувшим копытом лошадь. Тот свел ее на колбасный завод, и через два дня передал хозяину 1600 лир. Сумма по тем временам большая. Казак немного выделил и нам.

Однажды в свой дом нас вдвоем с Сережей Оверчековым пригласила наша ровесница Концетти. Предложила посмотреть фотографии, открытки, послушать радиоприемник. Книги нас не интересовали, они были на итальянском. Но хозяйка подала нам одну книгу, чувствуя, что она нас заинтересует, помогла прочитать и назвала своим мягким языком автора — Петр Николаевич Краснов. Мы тут: «Си, си, это наш генерал, атаман!» Посмотрели об ложку, картинки, не прочитали и слова. Милая девушка, не задумываясь, тут же подала мне открытку с видом их города, ручку и попросила написать что-нибудь на память. Я выполнил ее просьбу. Старательным почерком написал: «Здесь был судьбой заброшен Донской казак Петр Павлов из Ростовской области станицы Калитвенской хутора Бородинова (Липова?)». Когда меня привезли в Союз, как я жалел об этом! Ведь была же причина остаться!..

Итальянцы спокойно жили и трудились на расположенном в этой части города авиазаводе. Нас удивляло, что они после работы никогда не спешили домой. Заходили в кафе, в ресторанчики, располагались за столиками, попивали вино и закусывали. Но пьяных среди них мы не видели. Велосипеды ставили здесь же, у входа в заведение, без всякого присмотра и гуляли допоздна. Один из наших пожилых казаков вышел под хмельком из ресторана уже в темноте, сел на велосипед и приехал в наше расположение. Наутро все увидели, посмеялись, а потом поругали виновника. Велосипед вернули хозяину. Помкомвзвода урядник Борисов дружил с одной семьей итальянцев. Посещал с утра жену, пока муж был на работе, кое-когда бывал у них и вечером, когда оба дома — для приличия. Этот-то Борисов и поручил нам троим: Никитину, Оверчекову и мне — аккуратно, чтобы не видели итальянцы, отправить двухколесную машину на место.

В ресторан или кафе заходили и мы, когда в кармане появлялись лиры. Садились вместе с итальянцами. Нам также подавали графин с вином и стаканы. Когда не было лир, заходили просто купить сайку — это такая маленькая булочка. Бывало, что немногие наши знакомые итальянцы приглашали нас к столу и угощали. Нас, молодых, они уважали и любили.

Обслуживали посетителей девочки нашего возраста — Дина, Эльза и Концетти. Хлеба у них не было, а были в ограниченном количестве сайки, и нам они две-три продавали. При встрече они нас приветствовали: «Манды, Пери, комыва?» (здравствуй, Петр, как дела?), — так мягко и приятно. И сейчас из всей прожитой жизни вспоминаю эти замечательные дни. Мы, 16-17-летние мальчишки, впервые попробовали настоящего виноградного вина и почувствовали начало любви. Ни музыкой, ни танцами нашему поколению увлекаться не пришлось.

Последним в Италию прибыл Белокалитвенский полк под командованием Синегорского хуторского атамана Журавлева, бывшего вахмистра, а теперь уже полковника. Так как он не имел специального военного образования, то ему за отличную организацию и формирование полка сначала присвоили звание хорунжего и по его просьбе оставили под его командованием полусотню казаков-синегорцев и близких к ним хуторов. С ними Журавлев вел боевые операции па опасных участках горных дорог, где активно действовали партизаны, и всегда выходил победителем. Всем остальным хуторским и станичным атаманам были присвоены чины подхорунжих. А все офицеры были определены в резервную офицерскую сотню.

Партизаны не успокаивались. От Торченто вверх по небольшой горной речке на расстоянии 5–6 км находилась электростанция Ведронза. Ее охраняло отделение из 8-10 казаков. Каждое утро проходила смена караула. Как всегда, на подводе с полной амуницией и тремя верховыми казаками ездили на смену. Дорога отличная, но с правой стороны проходила вплотную к скалистым горам. Однажды, минут через 10–12, как отъехал разъезд, послышались выстрелы. Через 2–3 минуты мчится наметом заседланная лошадь. По тревоге выступил взвод 3-ей сотни. Двигались цепью по дороге и сбоку — выше по скалистым горам. Никого не обнаружили. Пустые горы, скалистые выступы, заросли и еле заметные тропы. При обстреле караульные казаки соскочили с лошадей и залегли между каменных валунов, а подвода удачно прижалась к скале. Все обошлось благополучно.