Николай Тимофеев - Трагедия казачества. Война и судьбы-2

На станции Репная был собран казачий взвод из молодежи ближайших хуторов под командой подхорунжего В. Раскатова и помкомвзвода И. Юрова с хутора Липова. Были и другие мелкие казачьи отряды из разных станиц; Петр помнил хорунжего Ефремова из Белой Калитвы. А еще сколько казаков пошло в полицию!..

Начало 43-го. Немецкая армия отступает. Командование понимает, что неприятель пополняется за счет молодежи из освобожденных районов, и немецкая комендатура приступает к ее эвакуации. Некоторые родители сами отдавали своих сыновей — верили, что немцы отступают временно.

Фронт еще близко не ощущался, а в Калитвенскую ворвалась прямо по снегу легковая автомашина с тремя автоматчиками. Заблудились. Майор спросил: «А немцев нет? Где атаман и полиция?» Но атаман Чурсин ликвидировал случайный десант.

На следующий день атаманов всех хуторов пригласили в Каменск, участников того короткого боя наградили, а на дорогах с тех пор появились казачьи заставы и дозоры. Все хорошо знали, что в каждой красной части есть особые отделы, и чем эти особисты занимаются. Понимали, что придется бежать от надвигающегося террора… Петр рассказывает:

«Организовывались хуторцы семьями и родственниками. На бричках в конной упряжке уходили на Украину. Так бежал с хутора Богданова возвращенец Коновалов. В июле 42-го он вернулся с Сорокинских рудников, где скрывался много лет. Зашел в родной дом, перекрестился на святой угол, где уже и полочки для икон не было. Сказал проживающей: «Михайловна, я хозяин куреня. Вернулся и прошу освободить мой дом». Без видимой обиды тогда семья коммуниста перешла в каменный флигелек…

С хутора Трифонова атаман Федор Гнилорыбов задержался, выехал после обеда верхом. Видит — на санках два немца, а впереди плетется, понуря голову его знакомый. Атаман сдернул винтовку, наставил на пешего: «К коменданту, марш!». Немцы повернули назад. Довез он спасенного до хутора Чичерина — «Иди, знакомые примут, а мне оставаться нельзя».

Казачьи сотни уходили на Украину последними, каждая сама по себе. Калитвенский атаман Чурсин долго не покидал станицу. Уже и красноармейцы ее занимают, начинаются поиски отставших, погони со стрельбой, аресты. Атаман укрылся в котловине у хутора Красный Яр, там и был застрелен.

Сотни перешли Миус и остановились на второй линии немецкой обороны. Сотня Сытина расположилась у Саур-могилы в деревушке с таким же на званием — не хотели уходить далеко от родных куреней. Весной из нее отобрали две группы казаков. 10 человек послали на обслуживание аэродрома, а 15 на фронт. Немцы тогда не доверяли охрану самолетов румынам. А сотня пошла дальше на запад. Следующая недолгая остановка — село Благодатное Амвросиевского района Донецкой области. Там уже стоял 1-й Синегорский атаманский полк под командованием войскового старшины — их называли белокалитвенцами. Нашу сотню влили в этот полк. Как сейчас помню: за селом на поляне полк выстроен по сотням. От села на вороном коне в черной бурке наотлет в сопровождении адъютанта легким наметом скачет командир полка Журавлев. «Здорово, станичники!» В ответ прогремело — «Здравия желаем, господин полковник!» Рассказал о порядке движения. Теперь, подходя к населенным пунктам, отдавалась команда «Запевай!» В каменской сотне в кавалерийском взводе запевалой был урядник Михаил Зорин. Почти всегда он запевал родную «Прощай, мой хутор Нижнерепный, прощайте, все мои друзья…»

Отец мой до самозабвения любил лошадей. И в колхозе был скотником, потом бригадиром. И я без волнения не могу смотреть на всадника, на его посадку, коня. Как я любовался тогда командиром полка — вот умеет сидеть на коню! Как влитой. Большая школа: действительная, германская, в гражданскую из простого казака стал вахмистром…

На привалах старики объяснили, как удалось сформировать свой полк. Казаков во время геноцида у них больше уцелело. Южнее Синегорского вниз по Донцу в междуречье Донца и Кундрючьей между станицами Усть-Быстрянская и Нижнекундрюченская сохранились непролазные леса, там в поймах рек годами прятались казаки. Порыли землянки. Питались подножным кормом, по ночам ездили подальше грабить сельповские лавки. Брали соль, спички, муку, одежду. Так и прожили добрых два десятка лет! А наши станицы Каменская да Калитвенская — голая степь… Впрочем, в этой части Донской области большевики особенно зверствовали, отсюда и реакция казаков — многие ушли к немцам».

Неохотно уходили станичники все дальше на запад. Немецкое командование постоянно отрывало от полка 15–20 казаков, а то и целый взвод — и на аэродромы, и для затычек всякого рода дыр. Такая участь постигла и нашу каменскую сотню. Забрали взвод — впрочем, шестерых отсеяли на медкомиссии, из-за слабости, нарывов от сырости и простуды. Исключили и юного Павлова. В сотню больных уже не вернули, и пришлось им идти по дорогам Украины искать своих свободно двигающихся хуторян-станичников.