Николай Тимофеев - Трагедия казачества. Война и судьбы-2

Призывают на службу младшего сына. Попал он в строительный батальон на Байкало-Амурскую Магистраль (БАМ). Службу закончил с наградной медалью и благодарностью. С другом поступают в Новороссийское училище на корабельного повара: на мир посмотреть и себя показать. Заканчивают учебу с отличием. Сын — передовик, профорг группы. Когда капитан одного передового судна пришел выбрать поваров, ему посоветовали сына и его друга. Капитан привел их на корабль, лично проэкзаменовал на поварское и пекарское мастерство, выделил им каюты и в училище уже не отпустил. Узнав об этом, особый отдел училища снял сына с корабля. Спустившись на берег, сын зашел в училище, чтобы узнать: — «В чем дело?» Ему ответили: — «Вон отсюда!» Один из преподавателей в коридоре тихо сказал: — «Тебя не пустят не только в загранплавание, но даже в туристическую поездку в дружественную Монголию».

В деле сына была отличнейшая характеристика из воинской части, наградной лист к медали «За отличную службу», великолепная характеристика от комсомольской и профсоюзной организаций училища, благодарность администрации за хорошую общественную работу и учебу и рапорт капитана загранплавания о направлении сына с другом на его корабль. Сын зашел в особый отдел узнать, почему ему не дают визу. Сотрудница КГБ на его глазах порвала все эти документы, обрывки бумаг бросила ему в лицо и, брызгая слюной, в ярости заорала: — «Вон отсюда фашистский ублюдок, выродок! Чтобы твоего духа здесь не было!»

Сын рассказывал: — «Наверно, Бог вразумил меня смолчать и ничего не предпринять в ответ на оскорбление. Мне дышать было нечем. Вышел белый как мел. Друзья спрашивают: — «В чем дело?», — а я слово не могу выговорить». Позднее дирекция ему посочувствовала и сделала, что могла: дала направление в распоряжение Минераловодской железной дороги, где его приняли шеф-поваром в поезде Кисловодск-Москва.

В 1978 году я должен был выйти на пенсию по возрасту. Но стаж мой с 1956 года был маловат — не хватало около двух лет. Я знал, что время нахождения в плену и ГУЛАГе не войдет в стаж, но по моим представлениям, довоенная служба в армии и первые месяцы войны (всего около двух лет — как раз хватает до стажа) должны войти. Обратился в райвоенкомат за справкой. Предложили прийти через 10 дней. Захожу. Военком достает письмо из Архива КГБ, где написан полный текст моего приговора Западно-Сибирским военным трибуналом, и говорит: — «Пошел вон отсюда!»

Вспоминается и другое: мой дедушка, как истинно верующий, всеми уважаемый человек в станице, еще до рождения моего отца, был не то старостой прихода, не то каким-то завхозом церкви. Так вот меня, его внука, через полвека не принимали в комсомол, так как в анкете, которую я должен был заполнять, была графа: — «Был ли кто из родственников служителем культа?» И я был обязан писать: — «Мой дедушка занимал какую-то должность при церкви». И этого было достаточно, чтобы сказать: — «Пошел вон!»

Летом на каникулах моих товарищей брали в уборочную страду весовщиками. А меня нет. Я был на тяжелой физической работе. После уборки по приказу правления колхоза весовщикам выносились благодарности с вручением подарков. А мне нет.

Меня карали за вину и безвинно. Ладно — перенес. Детей моих карали безвинно — пережили. Боюсь, не будет ли такая кара и для внуков? Все может быть. Ведь у власти все те же коммунисты или их наследники, а палачи из НКВД-КГБ чувствуют себя вольготно и не думают о покаянии, но бесстыдно требуют «примирения и согласия» с ними от своих жертв.

«Я Петр Павлов, так меня хотел назвать отец по имени первых апостолов Петра и Павла», — писал мне казак из маленького хуторка Липова Калитвенской станицы. Пусть будет так.

Еще в 1919 году новые власти переименовали станицы на волости — чтобы казачьих названий не было, искореняли. Тогда эту дурь наши пытались объяснять местью Троцкого и компании за поход Мамантова да восстание верхнедонцов. Еще шутили по поводу замирения вешенцев с красными: «Припекеть и их, кобеля и того научили лизать свой зад…» (это когда куцему намажут гардалом под хвостом).

Первым председателем Калитвенской волости назначили Мирка Немальцева — казака нашей станицы. Доверили, как политическому заключенному: он был в ссылке на Лене после 1905 года. Вахмистр Немальцев в Юзовке (которая теперь Донецк) перед строем призвал станичников не выступать против взбунтовавшихся шахтеров, не выполнять полицейские функции. Не долго он председательствовал. Не смог выдержать террора ДонЧека, ОГПУ, которые постоянно и безвозвратно забирали казаков, заказывая волостному правлению новые списки заложников к следующему наезду.