Оливер Харрис - Письма Уильяма Берроуза

Тем временем, отвергнутый даже Боулзом, Берроуз — несмотря на визиты друзей — описывает ежедневную жизнь как череду разнообразных основных рутин, включая работу с самими письмами. По утрам он шел извилистыми улочками старого Танжера в дипломатическое представительство США, где забирал почту, если таковая имелась. Затем пересекал Сокко-Чико с ее переполненными кафе, отправлял письмо Гинзбергу в отделении испанской почтовой службы. Или же брал иное направление — через рынки Сокко-Гранде, к отделению британской почтовой службы, услуги которой были куда эффективней. Наконец, возвращался в дом, стоящий в конце кривой улочки, где соседи — кто умел — читали справа налево. Там Берроуз садился за пишущую машинку и писал или переписывал очередное послание Гинзбергу. А с ближайшего минарета зазывал на молитву муэдзин: его пение влетало в открытое окно с единственным и неизменным видом — на тупик.

В письмах Берроуз забывался. «Когда рядом нет порядочного, умного собеседника — это настоящая мука, лишение, — пишет он. — Я тут разрабатываю теории, а поделиться-то не с кем. Что ж, ладно, расписался я, надо заканчивать». Зарисовкам требовался немедленный получатель, человек, аудитория. И Берроуз, словно артист, отчаянно искал слушателя, выворачивая себя наизнанку, потому что, как он писал Керуаку в сентябре того года, не был «самодостаточен». Осенью 1954-го Берроуз возвращается в Штаты, но безрезультатно: Гинзберг вновь отвергает его — посредством письма. В октябрьском ответном письме Берроуз говорит о странной, замкнутой силе переписки: описывает, как, перечитав письмо, он увидел «невероятный сон», первая часть которого — о письмах. Сновидений, настойчиво требуя толкования, являет образ презрения к собственной гомосексуальности и страха за тайну переписки: письма вскрыты и перемешаны, сновидец ищет их окончания, подписи, но не находит. В кошмаре Берроуз не мог определиться, кто он, и заодно сбылись его опасения — переписка прервалась, а все вместе, по иронии судьбы, предсказало рождение метода «нарезок».

Вернувшись в Танжер, Берроуз пишет Гинзбергу: «Как ты мне нужен! Без тебя временами меня терзает острая боль. Не из-за секса, нет — дело в письме». Перенос эротического желания на бумагу делает агонию тоски еще острей, ведь она-то и необходима для письма. Осознав, что творчество — это одновременно и путь к излечению, и путь к награде, Берроуз решает уединиться еще на год, дабы избавиться от пагубного пристрастия. Неудивительно, что свой роман он составляет из писем — у них имеется свой читатель!

В письмах от октября 1955-го видно, что наступила кратковременная и в то же время результативная творческая ремиссия. К сожалению, точно определить последовательность написания писем, помеченных «А», «В» и «С», не представляется возможным. Отчасти — потому, что эти длинные послания активно перерабатывались и первоначальные тексты не сохранились. Отчасти — потому, что первое («А») недавно было издано в подборке и здесь не представлено. Ясно одно: масштаб собственной редакторской обработки не только обеспечивал Берроуза материалом для романа, но и помогал организовать структуру, развить творческую стратегию.

Описывая простенькую «фишку» в работе с текстом, позволяющую включить в роман все письма, «…даже любовные, …неполный материал — словом, все», Берроуз признает создание мозаичной композиции. Неизбежно возникают вопросы эстетического характера, потому как «мозаичная композиция свойственна больше живописи, нежели прозе» [11] «Интерзона» («Viking Penguin», Нью-Йорк, 1989). Строка из неопубликованного здесь письма от 20 октября 1955 г. — Примеч. О. Харриса. . Берроуз в одной из картин Пауля Клее замечает то, что будто бы видел, «закрыв глаза, под приходом от яхе». Вспоминается письмо от 8 июня 1953 года из Пукальпы: «Эффект словами не описать […] Будь я живописцем, изобразил бы это на полотне». Галлюцинации, в свою очередь, относятся к «таинственному значению композиции», примененной к главе-подборке из писем; сюда же — фраза из «Голого завтрака»: «Так-с, место мы себе расчистили. Займемся Живым словом. Однако слово нельзя выразить прямо». Иначе говоря, Берроуз работал над тем, как посредством ссылок перевести словесное творчество в визуальное.

Обрабатывая письма, он создает коллажи, похожие на те, которые получаются при использовании метода «нарезок». В 1955-м эта линия творчества пресеклась из-за отсутствия художественного сырья и контекста. А еще — вернулись наркотики.