Александр Бенуа - Дневник. 1918-1924

По приезде вчера вечером в Гатчину я имел беседу с Макаровым. Он встревожен требованием Ятманова — явиться перед его ясные очи. Он уверен, что это следствие оговоров Исаковской комиссии, приезжавшей три раза в Гатчину. Ведь Исаков создал какую-то новую должность инспектора музей, и к нему на помощь придали заправских сыщиков и фискалов: каких-то Фандикова, ведающего выбиванием из всего доходности, Гагарина и еще кого-то. Здесь в Гатчине она себя вела очень нагло и высказала крайне отрицательное отношение к созданию Портретного музея (ко всем, от меня исходящим проектам, у Исакова всегда враждебное отношение, впрочем, и к другим тоже, этот человек вечно уязвлен в своей абсолютной бездарности). Так как это помешало бы использовать под эксплуатацию Арсенальное каре. Недовольство он высказал и против того, что верхний этаж Кухонного Макаров отдает под музейных деятелей, а не под нэпманов (уже заселивших весь нижний этаж), и я думаю, что тут побудителем в психологии Исакова могла послужить зависть и досада, что именно меня здесь удобно устроили. Еще Макаров пострадает из-за своей преданности мне.

В ожидании Стипа, который обежал все близлежащие кварталы, чтобы найти дом, в котором живет Чехонин, я, сидя на заборе деревянного домика по 13-й линии, любовался уютной жизнью этого захолустья с обывателями, выщипывающими, стоя на коленях, траву, с пасущими козами, с детворой, играющей под деревьями лишенных своих ограждений садов, и какие всюду чудесные картины складываются из всяких старых деревянных домишек, разрушенных домов, рощиц, новых, унылых громад!

В Париже в позднейшие годы у Чехонина было то же самое.

Относительная дерзость вышучивания художником высокопоставленных персонажей обезвреживается им же в той верноподданнической почтительности, с которой он трактует самого монарха, членов августейшей семьи, обыгрывает крупицы сановников, их улыбки и… в сторону «благодеяния».

Вопрос о присоединении двух особняков к Эрмитажу уже получил свои санкции в конклаве Ятманова. о чем Орбели прислал сюда в Гатчину со Шмидтом выписки. В той же выписке значится нечто очень путаное по вопросу о загородных дворцах, к хозяйству коих присоединяется Исаакий, Петропавловский собор и Меншиковские палаты! О персональном возглавлении уже нет речи (снова Совет хранителей), а между тем и Макарову, и мне находится дело. Явные намеки на то, что такой возглавитель необходим и что он рассчитывает на меня.

Под этим словом подразумевается изъятие из фонда польских рисунков Станислава Августа и передача в Эрмитаж ряда превосходных старинных рисунков, что было произведено (при моем попущении и при содействии нового библиотекаря Академической библиотеки Сахарова). В Эрмитаже все эти рисунки инвентаризировали как дар фиктивного г. Воробьева. Такое хищение оказалось возможным только потому, что [рисунки] не были инвентаризированы Академической библиотекой!

Как, в сущности, логично с точки зрения православного коммунизма: такая «негодность» каждого товарища — лишь бы его партийность была вполне благонадежная. Точь-в-точь, как в былое время назначения генералов на чисто гражданские должности, в министры просвещения и т. д., и требовалось только такая абсолютная благонадежность, вер-ноподданничество. В России эти явления общего социал-политиче-ского закона получают особый оттенок благодаря грубости, вялости, покорности народной массы. Благонадежность — настоящее условие для карьеры в России.

По заведенному обычаю Тася привезла коробку конфет якобы от Гурко, но, Боже мой, какая это оказалась гадость. Я захотел полакомиться своим любимым марципаном, но он оказался продушенным какой-то несказанною мерзостью. Насилу ополоскал рот, и хотя не проглотил ни одной крошки, однако потом следовала отрыжка. Не многим лучше конфеты и пирожные у вновь открывшихся «Шанов», ранее называвшиеся Крином.

26 Дневник. 1918-1924

Листов шесть, выдранных их этого альбома, В.Бибиков приобрел в 1942 году, кажется, у городничего Гатчины, и я был бесконечно изумлен, увидев их снова у него! — Прим. А.Н.Бенуа.

Зачем вся эта ложь? Когда он мне предложил доставить из Эрмитажа ходатайство об ее командировке, он ни о чем подобном не говорил, и я был уверен, что дело пойдет, как в прошлом году. А.Н.Макаров и составил свою бумагу в таком смысле очень осторожно, ни в чем не выражая принадлежность Акицы к Эрмитажу. И вдруг такая глупость. Тройницкий был, видимо, недоволен, и я его просил отменить эту ерунду. Тем более что для облегчения получения паспорта это не имеет значения. Напротив, даже Добычина утверждает, что такая явная несуразность и повредит!!!