Олег Битов - Кинофестиваль длиною в год. Отчет о затянувшейся командировке

Скунсячья тема (а как правильно — скунсиная? скунсовая?) представлялась ей неисчерпаемой. Обширные ее знания по столь новому для меня вопросу требовали выхода. Тема и впрямь таила в себе возможности, о каких я и не подозревал.

— В природе скунсы никого не боятся, — рассказывала Кэтрин. — И ни от кого не прячутся: окрашены пестро, видны издали, словно предупреждают — не подходи. А если кто не остережется, приблизится, скунс не ждет, пока на него нападут, а поворачивается задом и пускает струю, обращая противника в бегство. Оттого их и давят: они и машин не боятся, переходят шоссе вразвалочку, при виде машины не убегают, а разворачиваются к бою… А что, — перебила она себя, — люди точно такие же: иной ощетинится — не подступишься, а поймаешь на чем-нибудь, обезоружишь — и ластится к тому, кто доказал, что сильнее…

Вот какое рассуждение можно, оказывается, вывести из того скромного факта, что самоуверенный скунс вылез на шоссе № 211, не считаясь с правилами движения.

Рассуждение было досадно непоследовательным и неженским. Будто скунс вернул меня на полгода вспять, распахнул форточку в ненастную лондонскую осень, и на меня пахнуло стойким — ни с чем не спутаешь — смрадом проповедей-монологов Уэстолла. Ведь завела же интересный разговор о том, что знает не с чужих слов и о чем я никогда не слышал, — и вот пожалуйста, съехала на заурядную демагогию…

Профессиональное это у них, что ли? Если не у всех, то у многих. Верный вывод сделал обследовавший цэрэушников профессор-психиатр, и верно я на него сослался в одной из давних глав: больные они, кто поумнее. Больные подозрением, что служат неправому делу неправедными средствами. Эта их страсть к монологам по поводу и без повода — симптом болезни и метод самозащиты. Защищаются прежде, чем на них нападут. Как скунсы.

Но стоит ли обижать таким сравнением тварь бессловесную?

Сколько же я перевидел за год двуногих скунсов — не сосчитать! Кэтрин, конечно, не чета Уэстоллу, до вершин его лицемерного фразерства ей не дотянуться. Зато Баррон…

Мне бы не полагалось видеть, как Баррон ее инструктирует, но вышло так, что я видел. По обыкновению сильно подвыпивший, вскинувший ноги на стол, он начальственно швырялся словами, а она внимала ему, примостившись робко и скованно на краешке стула. В моем присутствии, явно не запланированном, ему бы прерваться или по меньшей мере снизить тон. Но Баррон был бы не Баррон, если бы не воспользовался поводом прихвастнуть — на сей раз своей властью над людьми.

Представляю, как подобострастно он съежился бы, например, при встрече с Голдсмитом. Это ведь всегда так, на всех континентах: тот, кто способен орать на младшего, непременно станет лебезить перед тем, кого почитает выше себя…

И все-таки: что руководило им в этом демонстративном инструктаже? Только пьяное фанфаронство — или?.. Склоняюсь к мысли, что «или». Он и впрямь имел право отдавать Кэтрин приказы. Не случайно его прислали в Лондон перепроверять выводы Джона Дими Паницы, хотя по редакционной табели о рангах, публикуемой в каждом номере «Ридерс дайджест», следовало бы наоборот. [22] В вышедшей летом 1988 г. книге Э. Ковалева и И. Седых «Лабиринтами провокации», детально исследующей подоплеку покушения на Иоанна Павла II и последующие события, Джон Баррон почему-то возведен в ранг главного редактора «Ридерс дайджест». Это ошибка. Главным редактором «Ридерс» с апреля 1984 г. и по сей день является Кеннет Гилмор, а Баррон по штату занимает относительно скромную должность старшего редактора вашингтонского бюро журнала.

— Перчатки носите? — спросил меня однажды Баррон. — А выворачивать их наизнанку умеете?

— Зачем?

— Затем, что в том и состоит главный принцип политической журналистики. Допустим, где-нибудь, неважно где, произошло какое-то событие. Катастрофа, или государственный переворот, или покушение, а лучше всего убийство. Что случилось на самом деле и почему, тоже неважно. Важно одно: мгновенно поднять перчатку и вывернуть. Подать новость как вызов или угрозу. Возложить вину, хотя бы намеком, на основного политического противника: в советской прессе — на нас, в нашей — на коммунистов.

— А если не получается?

— Если не получается, надо было наниматься не в печать, а в Армию спасения. Видели на улицах старых дев с колокольчиками и ящиками для подаяний? Вот-вот. Можно даже подкинуть им доллар-другой на бедность, но далеко ли слышен их колокольчик? И не уверяйте меня, что у вас там не так. То же самое, разве что Армия спасения называется как-нибудь по-другому.