Я бы рискнул выразиться так: у футбола-зрелища всего-навсего одна задача — быть таким, каким его хотят видеть зрители. Тем не менее природа его воздействия на огромнейшие аудитории — загадка. Футбол остается необъясненным и как бы невменяемым, с ним ни у кого не возникает желания связываться. Те, громко говоря, научные силы, которые к нему привлечены, заняты узкими, практическими целями — физиологией, методикой, режимом, медициной, чуть-чуть психологией.
Достаточно ли о футболе отозваться — «игра»? А ведь к выходу на арену он готовился по всем правилам искусства. Годами подбирается труппа—сочетание одиннадцати игроков, и далеко не всегда поиски завершаются успехом, нескончаемы репетиционные занятия, общими усилиями иод началом тренера задумывается образ действий.
Что в этом образе, только 4 — 4 — 2? Пусть две команды повторят друг друга в тактике, будут равны технически, с равным запасом натренированных сил — ни за что они в наших глазах не станут одинаковыми. Мы различим у них колебания настроений, волю свободную или волю подавленную, душевную уязвимость или полное самообладание. Мы увидим в той и другой разных людей с одинаковыми номерами на спинах, и эти разные люди внесут в игру что-то свое: один окажется не больше чем аккуратным службистом, другого осенит, и он затеет непредусмотренное, спутает карты. Хорошие команды и сильные игроки обязательно выражают себя как человеческое сообщество и как личности.
Все, что в футболе задумано и создано за кулисами, испытывается и реализуется в открытом конфликте с противником. И делается это в форме игры. Игра — форма, с помощью которой, в русле которой футболистам надо показать и выразить себя. Аудитория, следя за игрой, оценивает действия людей: как-то они покажут себя в конфликте, в запутанной ситуации.
И что тогда футбол, если игра — форма?
Много лет у меня ушло на изучение игры. Этого требовала работа в спортивных изданиях — «Советском спорте» и «Футболе—Хоккее». Там свои требования, там в чести репортеры и редакторы, умеющие влезть в чисто спортивную суть происходящего. И чем больше знаешь, тем тверже пишешь. Там принято избегать отвлечений, иронически именуемых «лирикой». «Лирик» долго в репортерах не проходит. Репортер до характеров, до судьбы не добирается, в лучшем случае иллюстрирует игру черточками характеров. Он привязан к внешней, технической стороне события, его святая, первейшая обязанность — пересказать, как было дело, выложить свои соображения и оценки.
Конкретность — большая сила, пренебрежение ею наказывается пустотой, когда самые звонкие, возвышенные слова лопаются мыльными пузырями. Если автор чересчур отвлечется и, как ему кажется, вознесется над полем, его перестанут понимать заядлые чтецы футбольной прозы. Она, эта проза, знает такие попытки. Проверено: ежели на какой-то турнир почему-либо выезжает журналист, знания которого приблизительны, он ударяется в пейзажи, интерьер, погоду, в подслушанные на ходу разговоры. Репортеры- знатоки, встречаясь с такими сочинениями, фыркают и кривятся, их коробит.
Человеческое содержание футбольного конфликта репортеру не то чтобы не по зубам, ему просто-напросто некогда о нем подумать. Да его и не поощряют.
Вспомним мастеров, которых в последние годы сами же репортеры избирали лучшими за год: Р. Шенгелия, Р. Дасаев, Ф. Черенков, Г. Литовченко, А. Демьяненко, А. Заваров, О. Протасов. Уж о них-то написано больше, чем о других. А что осталось в памяти? Разве что история выхода в мастера, признательность тренерам, партнерам, кое-какие взгляды на игру, на положение вещей в футболе. Это вроде переписи футбольного населения, где вопросы одинаковы, вариантов нет. Утолена элементарная любознательность, а знакомство не состоялось. Да и наловчились (с нашей помощью) мастера о себе докладывать, держат в уме наготове рассказы других, ими прежде читанные.
Один тренер, с которым я вольно, не для работы, беседовал дважды на протяжении нескольких лет, оба раза делал одинаковое предварительное заявление: «Только учтите, что материальные вопросы у меня решены...» Ему казалось, что тем самым он преподносит себя человеком, для которого интересы футбола существуют в идеальном виде. Разговор шел, а у меня из головы не выходило его заявление, мне не верилось, что человек, который решил свои материальные вопросы, мог остановиться и ограничиться. Да и с какой стати он напирал на свою независимость от материальной стороны? Хотел заранее отвести возможные обвинения? Но я и не собирался их предъявлять: какое мне дело до его приобретений? И мне казалось, что мы говорим на разных языках, я все равно подозревал, что разгадка этого человека таится именно в этом заявлении, а не в его пространных суждениях о тактике и стратегии.
Читать дальше