Степан Швец - Под крыльями — ночь

— Да, жить, именно жить и бороться ради жизни, а не прозябать, когда твои друзья воюют.

— В тылу тоже нужны люди, без крепкого тыла нет боеспособного фронта.

— Но ты летчик, твое место на фронте. Примириться, быть в тылу? В такую годину? Да как ты будешь смотреть людям в глаза? Что скажут твоя семья, друзья, отец?

Отец… Он прошел всю первую мировую войну, имеет три ранения. Устанавливал по заданию партии Советскую власть в своей волости в 1917 году. Отстаивал ее с оружием в руках в гражданскую и опять был ранен. Он гордился мною — военным летчиком. А чем я его порадую?

Когда началась война, он прислал мне письмо с отцовским наставлением быть первым в бою. Рано или поздно война кончится, и придется отчитываться если не перед людьми, то перед своей совестью. А чем отчитаюсь я?

Нет, надо бороться, и я буду бороться. Тыл мне противопоказан, поеду в свою часть. Там мои боевые друзья, там мое место в строю.

А спина ноет, ноет… Ничего, заживет. А как будешь летать? Может, летать и не буду, но всё равно мое место там.

С твердым решением вернуться в часть я и направился в штаб округа.

— Я из госпиталя. Вот мои документы, прошу направить меня в мою часть, четыреста двадцатый авиаполк, — сказал я, подавая решение медицинской комиссии. Но со мной не стали разговаривать. Вид у штабистов был усталый, глаза красные от недосыпания.

Молча офицер взял у меня документ, мельком взглянул на него, сказал: «Зайдите завтра за назначением», — и углубился в свои бумаги. Постояв немного, я повторил просьбу, но не дождался ответа. Пришлось уйти. «Нет, нельзя быть таким нерешительным, — упрекал я себя. — Надо требовать, настаивать, убеждать».

Бредя по улице, я заметил на противоположной стороне мемориальную доску. Подошел ближе, прочитал: «Дом, где родился и жил В. И. Ленин».

Только сейчас я сообразил, что нахожусь на родине Владимира Ильича. Появилось какое-то внезапное облегчение, даже боль в спине как будто утихла.

Я входил в этот дом, испытывая глубокое волнение и чувство надежды. Да, отчетливо помню: надежды. Научная сотрудница уделила мне большое внимание — вероятно, как воину, уже побывавшему в госпитале.

Я слушал рассказ об Ильиче, и мне казалось, что вижу его самого и советуюсь с ним.

Ленин…

Сколько человеческой мудрости воплотилось в нем! Какая сила воли, убежденности! Ленин создал партию большевиков, членом которой являюсь и я, создал Советское государство, гражданином которого выпало счастье быть и мне. И вот сегодня над этим государством нависла грозная опасность, цвет нации с оружием в руках защищает свою землю и свой строй, а мне предлагают уйти с линии огня…

Да чего же я стою, если, будучи военным специалистом, опытным летчиком первого класса, поеду в тыл?! Конечно, будь я гражданским специалистом, я бы, может, и не возражал против работы в тылу, старался бы и там принести пользу. А так — всё время будет мучить совесть, что я — военный летчик, а войну просидел в тылу. Нет, чтобы открыто смотреть людям в глаза, я должен выполнять ту работу, которой меня учила Родина, должен вернуться в свою часть, воевать, бить фашистских захватчиков. И, выходя из Дома-музея Владимира Ильича Ленина, я дал себе слово любой ценой вернуться в полк.

В назначенное время я был в штабе. Флегматичный невыспавшийся офицер подал мне назначение. «Использовать на работе в тылу», — значилось там.

— Скажите, пожалуйста, — спросил я, — где дислоцируется четыреста двадцатый авиаполк?

— Не морочьте голову, вы здесь не один.

— Но я хочу на фронт, — вырвалось у меня.

— Все хотят на фронт. Следующий…

Несолоно хлебавши, с назначением в руках покинул я штаб. Положение осложнилось, но я решил не отступать.

Можно было идти прямо на вокзал, но я умышленно миновал его и вышел к Волге. Могучая река была видна с крутого обрыва во всей своей красоте и раздолье. Глаза летчика привычны к простору, и мне казалось, что я вновь в кабине самолета…

Я спустился к пристани. У причала стоял один-единственный пароход, на палубе расхаживали военные. Я спросил у одного из них, что это за пароход и куда он направляется. Приготовился услышать, в соответствии с законами военного времени, что, мол, отвечать не положено, но, к моему удивлению, офицер неожиданно любезно сказал:

— Это госпиталь, направляется в соседний район.

— Отлично! Возьмите меня с собой, — взмолился я. — Выписали из госпиталя, и теперь возвращаюсь в часть. Возьмите, пожалуйста.