Ярко, образно передавал свои впечатления от восемнадцатидневного морского путешествия:
— Будни пароходной жизни давали ощущение общества, нас окружавшего. Классы — самые настоящие. Четко разграниченные. В первом: купцы, фабриканты шляп и воротничков, крупные представители различных областей искусства и даже монашенки. Этим чудовищным монашенкам у меня посвящено стихотворение. Если сам не увидишь — не поверишь, что такие существуют в природе. Стихотворение называется «Шесть монахинь». Здесь встречается не всем понятное слово «квота». «Квота» — это норма, по которой американцы впускают к себе эмигрантов…
Вообще люди в первом классе попадаются странные. Например, турки по национальности, говорят только по-английски, живут всегда в Мексике, представители французских фирм — с парагвайскими и аргентинскими паспортами. Разбери, кто может.
Во втором классе — мелкие коммивояжеры, начинающие искусство и стукающая по ремингтонам интеллигенция.
Третий класс — начинка трюмов. Боксеры, сыщики, негры, ищущие работы.
Первый класс играет в покер и маджонг, второй — в шашки и на гитаре, третий — заворачивает руку за спину, закрывает глаза, сзади хлопают изо всех сил по ладони: надо угадать, кто хлопнул из всей гурьбы, и указанный заменяет избиваемого. Советую вузовцам попробовать эту испанскую игру.
Зал ответил громким смехом.
— Риск небольшой. Уверен, что будете меня благодарить, — добавил Маяковский.
И продолжал:
— Телеграфист орет о встречных пароходах. Библиотекарь, ввиду малого спроса на книги, занят другими делами: разносит бумажку с десятью цифрами. Внеси десять франков и запиши фамилию. Если цифра пройденных миль окончится на твою — получай сто франков из этого морского тотализатора…
Утром, жареные, печеные и вареные, мы подошли к белой — и стройками и скалами — Гаване. О Гаване у меня есть стихотворение «Блэк энд уайт» [3] Стихотворение написано 5 июля 1925 года, в день приезда в Гавану .
. (Читая «Блэк энд уайт», Владимир Владимирович переводил все английские слова, как он это делал и при чтении других стихотворений «заграничного цикла»).
В центре богатств — американский клуб, десятиэтажный Форд, Клей и Бок [4] Владельцы крупных фирм.
— первые ощутимые признаки владычества Соединенных Штатов над Северной, Южной и Центральной Америкой.
Кубой также фактически завладели американские империалисты.
Говоря о рабском положении негров, он резюмировал:
— Американский «демократизм» привел людей всех цветных рас к рабству. На каждом шагу эксплуататоры показывают рабам свой увесистый кулак!
Может статься, что Соединенные Штаты станут последними вооруженными защитниками безнадежного буржуазного дела. — И добавил: — Поэтому не выпускайте из рук винтовки! Он прервал рассказ о путешествии по океану:
— Я вам прочту сейчас стихотворение, которое называется… — И подчеркнуто громко объявил: — «Атлантический океан».
Начал он медленно и немного растянуто. Затем, говоря «за океан»: «Мне бы, братцы, к Сахаре подобраться… — покряхтывая, покачиваясь, создавал впечатление неуклюжей громады. К концу же снова замедлял и чеканил все громче и громче: По шири, по делу, по крови, по духу — моей революции — и, резко оборвав последнюю строку, поднял вверх руку: старший брат».
Читая песенку из стихотворения «Домой», которая приведена и в «Моем открытии Америки»: «Маркита, Маркита, Маркита моя, зачем ты, Маркита, не любишь меня…» — он намечал мелодию.
Стихотворение, которое на афише значилось «Как собаке — здрасите», Маяковский объявил: «Испания» (по книге). Он не хотел, вероятно, чтобы эта веселая последняя строчка стала известна аудитории до того, как он ее произнесет. Удивительно в нем было развито чутье «доходчивости», неожиданности воздействия на слушателей. Он любил короткие, броские, интригующие названия. Афиши позволяли ему менять названия, разнообразить их, что не всегда можно было сделать при переиздании книг.
— Я должен сказать вам несколько слов по поводу этой самой Испании. Ко мне часто обращаются, особенно девушки: «Ах, какой вы счастливый, вы были в Испании, какая очаровательная страна! Там тореадоры, быки, испанки и вообще много страсти». Я тоже был готов к тому, чтобы увидеть что-нибудь в этом роде. Но ничего подобного. Пароход подплыл к испанскому берегу, и первое, что мне бросилось в глаза, это довольно прозаическая вывеска грязного склада «Леопольдо Пардо». Правда, веера у испанок есть — жарко, вполне понятно. А так ровно ничего примечательного, если не считать, что по-русски — телефон, а по-испански — телефонос. Вообще, особенно останавливаться на Испании не стоит. Они нас не признают и нам на них плевать! [5] В то время у Советского Союза не было дипломатических отношений с Испанией.
Читать дальше