Александр Мюлькиянц: Записки

Ровно в 11-45 появилось все заводское руководство в темных плащах и чинно поднялось на деревянный мавзолей, заняв места за длинным столом с двумя микрофонами.

В 12 часов на улице засигналили машины. Ворота впервые открывал лично начальник охраны. На территорию вползли две машины: черная «Волга» и белый «Рафик». Из «Волги» чинно вышел холеный первый секретарь. Навстречу ему буквально выскочила, чуть не упав, на высоченных каблуках и в шестимесячной завивке, наш парторг. Из микроавтобуса два красивых молодых инструктора райкома бережно вынесли переходящее Красное Знамя. Оркестр, проиграв небольшой отрывок из марша, вдруг стал почему-то менять свое местоположение и приблизился вплотную ко мне.

Заводской фотограф с треногой в руках, перебегая с места на место, увековечивал торжественное мгновение. Первый секретарь поднялся на трибуну, поздоровался с руководством, затем в микрофон с заводчанами и сел на приготовленное ему место. В начале выступил директор. Затем он дал слово первому секретарю райкома, который поздравил всех присутствующих с выполнением квартального плана на… тут он выдержал небольшую паузу… и назвал наконец долгожданную волшебную цифру 104,7 процента. Взревел оркестр… грохнули аплодисменты… Лица группы заводчан, стоящих рядом со мной, напряглись, глаза засверкали, как молния; заискрились головы и из них даже раздался тревожный треск, напоминающий раскаты грома. Это дружный коллектив работников счетно-вычислительного отдела мгновенно в уме просчитал размер причитающейся ему премии. Не буду пересказывать всю достаточно нудную процедуру митинга, с передачей знамени из рук в руки, с поцелуями, но фрагмент одного выступления превзошел все мои ожидания.

Наша секретарь парткома так волновалась, что обращаясь к первому секретарю, ляпнула в микрофон: «Как только вы от нас ушли, наше предприятие тут же сумело вырваться в число передовых, не только в районе, но и в отрасли»… полная тишина… Кто-то из толпы вдруг зааплодировал… Первый секретарь помрачнел и пару раз кашлянул. Стоявший рядом со мной, оркестр так рьяно и неожиданно заиграл, что я чуть было не оглох. И вот тут уже без микрофона ляпнул я: — Ну вот теперь уже все!

— Что все? мгновенно переспросил меня, как назло стоящий рядом, симпатичный, но бдительный сотрудник группы режима, следивший в нашем ящике за утечкой информации и прослушивающий и записывающий все сомнительные телефонные разговоры.

— Это я так, про себя,— ответил я и незамедлительно стал пробираться к выходу. Мне просто весь этот спектакль страшно надоел и я решил пойти в Строгановку на переговоры с художником. Все эти лозунги, цифры, планы, выступления бессчетное количество раз повторялись и всегда были неправдой; слова отдавали ложью, даже на вкус, и я до сих пор чувствую этот привкус во рту.

Только через два года удалось наконец полностью укомплектовать штат нашего отдела и снять, создавшееся в первые годы, невыносимое напряжение. Я, запомнив наставления друзей Валерия и Саши при поступлении в почтовый ящик, стал сверхдисциплинированным служащим и беспросветным реалистом-дизайнером. На нашем заводе, помимо основной секретной продукции, выпускали еще странные электронные часы и какие-то никчемные ручки для мебели. Но за семью покровами секретности, окутывающей в нашей стране все, что связано с электронной промышленностью, завод значился под кодовым номером «Почтовый ящик № 23-18» Думаю, однако, что секретность разводили не столько для того, чтобы сбить с толку вражескую разведку, сколь для поддержания полувоенной дисциплины, единственного, что могло обеспечить стабильность производства. Ежегодно, к концу каждого квартала, когда общезаводской план летел в трубу, администрация бросала клич, мобилизовывала всех на одно задание, и план брали штурмом.

Вначале мне было очень трудно привыкнуть к работе в почтовом ящике, особенно после незабываемой творческой атмосферы в СХКБ. Там была и работа интереснее, и больше свободного времени, и почти никакой дисциплины, но правда, платили гораздо меньше. У нашего молодого подразделения, официально подчиненного главному инженеру, начальников было на самом деле гораздо больше. Это и директор и четыре его зама и даже парторг. Больше всего выбивала нас из колеи это какая-то непредвиденная, срочная работа, которая срывала мои эфемерные попытки наладить рабочий ритм в отделе.

Как-то часов в 11 утра раздается тревожный телефонный звонок!