Александр Мюлькиянц - Записки

В окно помещения пробились лучи уходящего солнца. На переднем плане подрамника появилась радуга, напоминающая девушку с оранжевым платком на голове… с высокой прической и очень знакомыми чертами лица… Розовое сияние прощальной лаской коснулось девушки… и вдруг померкло, лениво и неохотно соскользнув с ее лица… Она сняла свой платок и стала махать уплывающей башне, вытирая им же слезы со щеки… А затем исчезла также неожиданно, как и появилась…

Вдруг распахнулась дверь и в партком уверенно вошел мужчина лет сорока пяти, в светлом плаще, зеленых брюках и темной шляпе. Своим появлением он слегка разрядил обстановку, члены Совета аж вздохнули хором. Сдержанным кивком поздоровавшись с присутствующими, он направился прямо к директору. Судя по тому, как уважительно председатель Совета пожал ему руку, я понял, что это фигура непростая. Как выяснилось впоследствии, это был военпред предприятия. Пошептавшись минут пять, директор предложил новичку поприсутствовать и по-видимому принять участие в обсуждении проекта. И снова… мрак… мертвая тишина.., но ненадолго. Военпред, твердо решив поскорее закончить этот абсурдный спектакль, обратился к директору: — Юрий Васильевич! Я давно уже занимаюсь живописью и прекрасно знаю, что любую картину, а в данном случае интерьер, желательно смотреть прищурившись, причем сквозь свой же сжатый кулак, имитирующий подзорную трубу. Ввиду того, что четыре моих подрамника стояли невысоко, на стульях, директор послушно присев на корточки, приложил свой правый кулак к правому глазу. Мгновенно вся гвардия повторила подвиг руководителя: кто встал на одно колено, а кто-то из шустрых сообразил сесть на свободный стул… и все, как по команде, замерли.

Пантомима напомнила мне репетицию спектакля в «театре мимики и жеста». Стало смешно и грустно, но появилась крохотная надежда.

— А действительно! Совсем другое впечатление! — произнес директор.

Тут Салтанов пошел ва-банк: улучшив момент, он взял со стола парторга выполненные мною таблицы колеров и варианты детской мебели, подошел вплотную к директору и, присев на корточки, негромко произнес:

— Юрий Васильевич! Посмотрите какое мягкое сочетание цвета стен с детским оборудованием!

Губительная пауза…

— Да!.. — поглядывая на свои часы, произнес директор.— Ну что ж! Наверное смотрится! — выдавил он.

И тут же пронеслось по парткому звонкое эхо.., напоминающее ответное приветствие солдат командующему парадом на Красной площади. Главный инженер… два зама… парторг… главный механик: смотрится!.. смотрится!!! смотрится!!!

Я чуть было не выкрикнул «ура»!!!

Еще гул эха не утих, как военпред буквально утащил директора на территорию предприятия. Саша, под предлогом «покурить», пригласил меня в коридор, а затем вывел на улицу:

— Дорогой Александр Вазгенович! Ты, я надеюсь, уловил, что в отличие от суда присяжных, наш худсовет, кстати тоже состоящий из двенадцати человек, принимает решение не большинством голосов, а одним магическим словом «смотрится», причем произнесенным только лично директором, или «несмотрится». Затем, как ты слышал, это слово начинают выкрикивать все члены Совета, строго соблюдая субординацию.

— А что это означает по-русски?

— «Смотрится» — это значит приятно смотреть, то есть принимается, соответственно «несмотрится» — это конец!

— Почти, как «виновен» и «невиновен».

— Вот именно! Но это не самое главное. Шурик! Мы с тобой целый год проработали в «Моспромпроекте». Ты был, насколько я помню, главным специалистом по административным и промышленным интерьерам. Ты их грамотно проектировал и красиво выполнял, сугубо в реалистической манере. После этого ты год проработал в Специальном художественно-конструкторском бюро и тебя будто подменили. Для меня остается загадкой, кто на тебя так мог повлиять?

Запомни! Ты, поступая на работу к нам на предприятие, должен жить только по его законам, не отступая ни на граммулечку. Забудь, хотя бы на время, всех абстракционистов. Вспомни Лактионова «Письмо с фронта» или «Опять двойка»,— это то, что нам надо! Кстати систему Станиславского и Немировича-Данченко проходил? Возобнови, пожалуйста, в памяти! Что за белиберду ты представил сегодня на Совет? Меня, твоего друга, и то выворачивало наизнанку от неоправданной левизны. Я сегодня тебя, как затонувшую бакинскую баржу, с трудом и большим риском для себя, вытянул со дна морского. Не совершай больше таких грубых ошибок! Ты же умный парень, ни мне тебя учить! Выкинь на помойку свои четыре размалеванных подрамника! Абстракционист! Малевич! Принимаешь наши условия — поступай! Нет,— не советую тебе рисковать! Поезжай на два дня на свою любимую дачу в Челюскинскую, стань под холодный душ, отдышись и прими на свежую голову правильное решение.