Антон Бринский: По ту сторону фронта

— Хальт! Хэнде хох!

Они не хотели сдаваться, но не успели поднять винтовки — автоматная очередь срезала их…

А через несколько минут подошел поезд, загрохотал взрыв. Крушение было такое, что с лихвой окупило неудачу прошлой ночи.

Я уже упоминал о любви гитлеровцев к курятине. Так вот у той же станции Олыка Филюк со своей группой поймал фашистов, как потом говорили, на петушка. Надо было отвлечь внимание немецких патрульных от дороги, чтобы заложить мину. Несколько в стороне, но не особенно далеко стоял пустой домик. Яков Добридник спрятался возле самого домика и подал голос:

— Ку-ка-ре-ку!

Надо сказать, что петухом он пел мастерски: куры и те не отличали от настоящего. А фашисты и подавно не отличили. Обрадовались. Погагакали что-то между собой и пошли к домику.

А оттуда снова:

— Ку-ка-ре-ку!

Пока немцы ломали дверь и шарили по пустым чуланам, Филюк со своими товарищами поставил мину. Возвращавшихся к полотну немцев встретил грохот взрыва.

На счету у Филюка было уже четырнадцать пущенных под откос эшелонов, три уничтоженных маслозавода и большой склад сена — более восемнадцати тысяч тонн, — сожженный около Софиевки. А в самой Софиевке партизаны сожгли мельницу, работавшую на немцев, разогнали все фашистские учреждения, уничтожили телефонную связь.

Несколько позднее цуманские партизаны совершили успешный налет на местечко Людвиполь. Там был концлагерь, и партизанам удалось освободить из него значительную группу советских военнопленных. Масштаб этой операции показывает, как вырос и окреп отряд, ядром которого явилась семья Филюков, скрывавшаяся от фашистов в лесу около Лопотиня.

А в 1943 году отряд этот, продолжая работать на границе Волыни и Ровенщины, вошел в мое подчинение.

Бесславная для фашистов облава закончилась. Потрепанные остатки полицаев и немецких карателей покинули Езерецкие леса. Группа Яковлева возвратилась на прежнюю нашу базу; Жидаев со своей группой пришел в Сварицевичи и доложил об удачном выполнении нашего плана.

И в это же примерно время явилась связь с Червоного озера. Гудованый принес свежие газеты и свежие новости с Большой земли. Как нам их не хватало! Ясно, что газета, которую читаешь своими глазами, дает гораздо больше, чем краткие радиопередачи, которые надо ловить на слух. К тому же мы за последнее время из-за неисправности радиостанции (я уже упоминал об этом) не могли пользоваться двусторонней связью, а принимали только то, что принимает любой радиолюбитель, настроившись на нужную волну.

Вместе с Гудованым Черный прислал и лучшего своего радиста Николая Пирогова с новой рацией. Пирогов так и остался у нас — на самом далеком, самом активном и самом трудном участке. А радистке Тамаре предписывалось с первой же оказией вернуться на Червоное озеро. Ей легче будет работать там, на радиоузле Центральной базы.

Среди принесенных газет был и номер «Правды» с приказом Народного комиссара обороны о введении новых знаков различия и об изменениях в форме одежды Красной Армии — целая страница с изображением погон и петлиц. Этот номер произвел особенно сильное впечатление. Всем хотелось посмотреть. И чтобы все могли увидеть, мы тут же вывесили газету в специальной витрине, в коридоре около нашего штаба.

Принес Гудованый и радиограмму (не полученную нами своевременно все из-за той же неисправности радиостанции) о награждении партизан. Указом Президиума Верховного Совета от двадцатого января 1942 года Линькову было присвоено звание Героя Советского Союза, Черного наградили орденом Ленина, меня тоже. И еще многие наши товарищи были награждены орденами и медалями.

Трудно передать все те мысли и чувства, которые нахлынули на меня (и не только на меня) при чтении этой радиограммы. Никто из нас не думал о наградах, и, когда мы сами оценивали свою работу, думалось не столько о том, что уже сделано, сколько о том, чего мы еще не сумели сделать. Все казалось, что еще мало, что еще недостаточно, что мы еще плохо работаем. А теперь к этому чувству прибавилось ощущение и того, что Родина не только не забывает нас, отрезанных от Большой земли фронтом, но по-прежнему числит нас в рядах своей победоносной армии. Ощущение единства с армией, ощущение единства с Родиной — вот что радовало нас в этой радиограмме… И, пожалуй, даже немного не верилось, что такая большая честь выпала на нашу долю. Но вот черным по белому четкие слова Указа. Вот поздравление из Москвы. Вот поздравление Бати, поздравление Черного. Вот, наконец, поздравительное письмо старого моего соратника Перевышко. И товарищи многоголосо поздравляют друг друга. Все — и награжденные и еще не награжденные — полны той же самой радости.