Мари Севинье - Письма господину де Помпонну о процессе Фуке

Сегодня продолжались допросы о ввозных пошлинах. Господин председатель изо всех сил старался вывести господина Фуке из равновесия и вызвать его замешательство, но ничуть в этом не преуспел. Господин Фуке удачно выпутался. Его ввели только в одиннадцать часов, ибо, как я уже вам сообщала, господин председатель выслушал докладчика и, несмотря на все свое благочестие, [22] См. письмо от 24 ноября. наговорил кучу гадостей о нашем бедном друге. Докладчик был полностью на его стороне, потому что председатель был очень пристрастен. Наконец, он сказал: «Вот пункт, по которому он не сумеет отчитаться.» Докладчик ответил: «Ах, сударь, там имеется целебная примочка», и привел очень серьезное возражение, после чего прибавил: «Сударь, здесь, где я имею честь сейчас находиться, я всегда говорю правду, какова бы она ни была». Рассуждение о примочке вызвало смех, ибо напомнило о другой примочке, наделавшей так много шума. [23] См. письмо от 24 ноября. После этого ввели обвиняемого, который оставался в зале суда не больше часа; покидая зал, многие говорили комплименты Т*** [24] «Toby» , кузен маркизы де Севинье. Настоящее имя — Оливье Лефевр д'Ормессон (1617-1686), интендант Амьена, позже — Суассона, вынужден был после процесса Фуке продать должность докладчика в государственном совете, ибо его беспристрастность была неугодна властям. по поводу его твердости.

Позвольте рассказать вам, что случилось потом. Вообразите, дамы предложили мне отправиться в некий дом, справа от Арсенала, [25] В Арсенале заседала криминальная палата. чтобы наблюдать за возвращением нашего бедного милого друга. Я была в маске [26] Согласно итальянской моде, ношение черных бархатных масок было вполне принято. и видела его издалека. Господин д'Артаньян был возле него; пятьдесят мушкетеров — сзади, в тридцати или сорока шагах. Он выглядел довольно рассеянным. Когда я заметила его, у меня подкосились ноги, и сердце забилось так сильно, что я едва не лишилась чувств. Он приблизился к нам и приготовился нырнуть в свою дыру, но господин д'Артаньян тронул его за плечо и указал на нас. Он кивнул нам с той милой улыбкой, которая вам хорошо известна. Я не думаю, что он меня узнал, но, признаться, я была странно тронута, увидев его входящим в эту дверцу. Если бы вы знали, что за горе обладать сердцем, подобным моему, уверяю вас, вы прониклись бы ко мне жалостью; но полагаю, вам и без того нелегко.

Мне случилось повидаться с вашей милой соседкой; [27] Madame de Guenegaud жаль, что она от вас далеко, в то время, как мы наслаждаемся ее обществом. Мы хорошо побеседовали о нашем дорогом друге; она виделась с Сапфо, [28] Прозвище mademoiselle de Scudery и та ее ободрила. Я сама пойду к ней завтра, чтобы набраться мужества, ибо время от времени мне нужна поддержка. Я делаю это не затем, чтобы услышать тысячу обнадеживающих известий; но, Господи, у меня такое живое воображение, что всякая неопределенность меня губит.

Charles de Batz, comte d'Artagnan

С самого утра все были в палате. Господин председатель сказал, что следует побеседовать о четырех ссудах, на что Т. ответил, что это сущий пустяк, и здесь господина Фуке не в чем обвинить, как уже говорилось в начале процесса. Ему пытались возразить, он пожелал высказать свои соображения касательно этого пункта и попросил помощника дать ему слово. Он высказался и убедил присутствующих, что названный пункт обвинения незначителен. Потом было приказано ввести обвиняемого. Было одиннадцать часов. Как вы вскоре сможете убедиться, он пробыл на скамье подсудимых не больше часа. Господин председатель намеревался говорить об этих четырех ссудах. Господин Фуке попросил позволения закончить вчерашнюю речь о пошлинах. Ему дали слово, и он говорил чудесно. Когда председатель сказал ему: «Отчитались ли вы об использовании этой суммы?», — он ответил: «Да, сударь, но это делалось одновременно с другими делами», — которые были названы, и будут рассматриваться в свое время. «Но, — спросил господин председатель, — когда вы отчитывались об этих деньгах, вы их еще не израсходовали?» — «Верно, — ответил он, — но суммы уже были распределены». «Этого недостаточно», — заметил господин председатель. «Но, сударь, когда я выдавал вам жалованье, несколько раз я отчитался на месяц вперед, а когда сумма выписана — не все ли равно, как будто она выдана?» Господин председатель сказал: «Это верно, я вам за это обязан». Господин Фуке сказал, что здесь его совершенно не в чем упрекнуть, что он был счастлив служить председателю в то время; но что у него найдутся доказательства, как только они понадобятся.