Хрисанф Херсонский - Вахтангов [1-е издание]

Основное ядро этих людей может объединить теперь только ясно выраженное идейное стремление, которое подчинит себе все остальное. А раскол при этом может быть совершенно необходимым и благотворным.

Четкая диференциация в коллективе студии позволила бы ей найти новое содержание, новый смысл своего существования. Раскол помог бы выявить и отбросить тех, кто игнорирует все новое, что принесла революция, или прямо враждебен этому новому. Раскол помог бы сохранить и объединить тех, кто идет в ногу с революцией, кто пригоден для образования ядра нового коллектива обновленной студии.

В дневнике выстраиваются быстрые строки: «…Пора бы мне думать о том, чтоб осмелеть и дерзнуть.

Большевики тем и прекрасны, что они одиноки, что их не понимают (Вахтангов имеет в виду растерявшуюся интеллигенцию, — X. X.).

У меня нет ничего для дерзания и нет ничего, чтобы быть одиноким и непонятым, но я, например, хорошо понимаю, что студия наша идет вниз и что нет у нее духовного роста.

Надо взметнуть, а нечем. Надо ставить «Каина» [40] Байрона. — у меня есть смелый план, пусть он нелепый. Надо ставить «Зори» [41] Э. Верхарна. . Надо инсценировать библию. Надо сыграть мятежный дух народа.

Сейчас мелькнула мысль: хорошо, если б кто-нибудь написал пьесу, где нет ни одной отдельной роли. Во всех актах играет только толпа. Мятеж. Идут на преграду. Овладевают. Ликуют. Хоронят павших. Поют мировую песнь свободы [42] Вспомним замысел Вахтангова поставить пьесу о выводе Моисеем народа из Египта. Сейчас Вахтангов идет дальше, он видит в движении масс борьбу, одоление преград. Но желание его поставить революционную пьесу без индивидуальных героев, с участием одной толпы не отражает ли отношения к революции всецело как к стихий, лишенной организованного руководства? .

Какое проклятье, что сам ничего не можешь. И заказать некому: что талантливо — то мелко, что охотно возьмем — то бездарно».

И когда больше всего хочется работать, Вахтангов прикован болезнью к койке. Больничная унылая серость… Куда девать свою тоску?.. Он пишет:

Вахтангов тяжело переносит студийный кризис. Он чувствует, что не может обходиться без молодых, жадных, доверчивых, влюбленных в искусство и в жизнь людей. Его тянет к ним. Только при них, только с ними живет он полной, искренней жизнью, и не остается тогда следа от его апатии и от грызущей неудовлетворенности самим собой.

Ну что ж? Если не ладится с одной молодежной студией, не окажется ли более жизненной другая?

По приглашению А. О. Гунста Вахтангов берет на себя обязательство организовать в течение двух лет студию, «путь которой после этого времени определится самой жизнью». Образование студии должно пойти по определенному плану, который будет осуществляться неизменно, как хочет Вахтангов, — без всяких уступок чему бы то ни было.

«План этот — единственно возможный, подсказанный мне и опытом и искренним желанием создать новую группу ищущих настоящего в искусстве, объединенных одним стремлением и подчиненных одной дисциплине, основание которой — уважение друг в друге художника».

Цель Евгения Богратионовича — воспитать заново коллектив студийцев с преподавательским и режиссерским классами для подготовки совершенно новых актеров.

Вещи, в конце концов, надо брать такими, какие они есть. Евгений Богратионович еще продолжает бороться за жизнь своей «мансуровской» студии, но иногда уже теряет прежнюю веру в нее. Это инерция любви. Он снова говорит, что «любит студию, как женщину», но за что любит — не знает и не хочет объяснить. Он очень дорожит старыми привязанностями и старается не обрывать их, но больше всего он любит открывать и воспитывать все новых и новых людей.

10 декабря Студия Е. Б. Вахтангова празднует свое пятилетие. Ради этого Евгений Богратионович выходит на день из лечебницы. На вечеринке он, аккомпанируя себе на рояле, поет сочиненные им веселые куплеты на студийную злобу дня. Он оживлен, шумен и старается веселить других. Но тонкий вахтанговский юмор, как всегда, таит в себе и острую, совсем не безобидную иронию. Его куплеты — это меткие характеристики, шутливые мгновенные портреты, и присутствующие здесь же живые оригиналы этих портретов могли бы почувствовать, что Вахтангов вовсе не так уж любит все, включая даже их недостатки, как им, по молодости, это кажется.