Хрисанф Херсонский - Вахтангов [1-е издание]

Кроме того, Вахтангов считал, что задача театральной школы заключается в том, чтобы выпускать не одиночек-актеров, а подготовленные коллективы актеров, с тем чтобы каждый такой коллектив мог образовать труппу и обслуживать любой театр. Революция вкладывает в понятие коллектива, коллективного труда, коллективной борьбы новый смысл. Однако Вахтангов еще не всегда прямо и резко ставит перед своими товарищами и учениками общественные, политические вопросы. Он еще сам точно не знает, как на эти вопросы ответить, и, кроме того, считает необходимым говорить со студийцами только на их языке [38] Делясь со мной воспоминаниями о Вахтангове, Ю. А. Завадский очень верно, между прочим, заметил, что опубликованные сейчас письма, записки, отдельные интимные беседы Вахтангова далеко не полно раскрывают действительные мотивы и цели Евгения Богратионовича, так как к кому бы он ни обращался, он всегда поразительно верно чувствовал и знал, что именно нужно и в какой форме сказать в этот момент тому или другому человеку, чтобы незаметно, исподволь подтолкнуть его в нужном направлении. Таким образом, отдельные выражения Вахтангова могут показаться теперь гораздо более «наивными» и «странными», чем они были на самом деле по своему «подтексту», по своей направленности. .

Но Вахтангов стремится сделать студию не только идейно и морально сплоченным товарищеским отрядом художников, а лабораторией новых художественных замыслов, исканий, опытов — для постоянного движения и «театра» и «школы» в искусстве все вперед и вперед, «дальше! дальше!», как он любил повторять.

Из больницы Евгений Богратионович пишет множество записок и писем. Просит, чтобы его посвящали в работу Пролетарской студии, которая театрально-музыкальной секцией Моссовета была организована при Народном театре для рабочих Замоскворецкого района. Накануне празднования первой годовщины Октябрьской революции советует ученикам ближе наблюдать эти торжества — «каждый, кто художник, почерпнет в эти дни много». Кроме бесед, распоряжений, советов, разных записей, ведет личную переписку с учениками. Помогает Ю. Завадскому в его первой самостоятельной режиссерской работе в студии над пьесами поэта П. Антокольского «Обручение во сне» и «Кукла Инфанты». Следит за постановкой в студии для Народного театра пьесы «Потоп» Бергера, которую осуществляют по его плану. Кроме того, в студии начинается работа над «Свадьбой» А. П. Чехова [39] Первый спектакль «Свадьбы» состоялся в 1920 году. .

«Потоп» Бергера. Постановка Е. Б. Вахтангова в народном театре с учениками его студии. 1918 г.

Но все усилия Вахтангова не могут устранить кризис, который глубоко назрел в среде студийцев, тем более, что ученики чувствуют противоречия и во взглядах самого учителя.

Революция заново пробудила у Вахтангова высокое чувство своего общественного назначения. Он искренно, горячо сочувствует пафосу создания новой жизни. Однако на пути к принятию революционной действительности лежит еще несброшенный груз идей «наджизненного» искусства, поисков отвлеченного «добра», морального сектантства.

Вахтангов приветствует крушение старого мира, но ему кажется, что революция иногда жестоко и несправедливо сметает и многое человеческое, гуманное, культурное, что должно быть сохранено для новой жизни.

Как и многие интеллигенты, Евгений Богратионович, подобно Александру Блоку, революцию воспринял образно и интуитивно. Он ощутил ее как некое стихийное начало, освобождающее первоосновы бытия, требующее искупительных трагических жертв, катастроф и очищения. Смысл революции он видел не только в целях, поставленных людьми: он видел ее всюду. Она была для него явлением как бы космического порядка. И в самых обыденных в то время вещах, как разбитое пулей окно или какой-нибудь случайный ночной разговор на улице, он готов был видеть прежде всего отражение и знаки огромных событий.

Порой Евгений Богратионович переходит от одной крайности к другой, старается примирить непримиримое. Понимает, что в быту вокруг него многое объясняется тем, что «когда лес рубят — щепки летят», но с особенной любовью подбирает эти щепки и старается вернуть их на место. Именно так он порой поступает в личных отношениях с учениками.

Как он относится к большевикам? В том круге людей, где вращается Вахтангов, в этих делах разбираются плохо. Художественная интеллигенция в массе оказывается не подготовленной к серьезной оценке политических событий и особенно к верной оценке тактики большевиков. Вместе со своей средой Вахтангов считает большевиков людьми «одинокими», потому что они резко повернули историю против течения, нарушили инерцию жизни, — инерцию, которая сложилась и в быту и в сознании близких Вахтангову кругов русского общества. Но в то же время Вахтангов вовсе не сочувствует этой инерции и в кажущемся ему «одиночестве» большевиков он видит их достоинство. Евгения Богратионовича привлекает их прямота, решительность, последовательность — то, чего не хватало по отношению к общественным вопросам ему самому. Эти личные противоречия для Вахтангова тем труднее, что сложным проблемам, возникающим в его сознании, он ищет решения не логическим путем, а путем в значительной мере интуитивного, эмоционального, «морального» и образного познания действительности.