Фернан Мейссонье - Речи палача

Поэтому нельзя серьезно говорить о показательном характере применения смертной казни или же об ее устрашающем действии. И анализ подводит к выводу, что смертная казнь происходит in fine [69] В итоге, в общем. — Примеч. перев. из политики. [70] В том же смысле последовательный антропологический подход к преступлению ведет к рассмотрению так называемых уголовных осужденных как осужденных по основам политики… Несмотря на это изначальное расхождение, мы решили осуществить совместную работу с целью оставить свидетельство о том, чем являлась практика применения смертной казни на гильотине в Северной Африке в середине XX века.

Антропологией невозможно заниматься в пустоте. Она связана с людьми из плоти и крови. «В обществе мы видим не только идеи или правила, мы видим людей, группы и их поведение». [71] Mauss М., Sociologie et antropologie, Presses Universitaires de France, 1950. С течением времени, за те три года, когда мы сотрудничали в подготовке музея Правосудия и Наказаний, сдержанный собеседник из нашей первой встречи проявил себя живым, речистым человеком, несущим отпечаток той демонстративной словоохотливости, которую так часто отмечают у рожденных на берегах Средиземного моря. Моя открытая установка и решительный отказ от вмешательства способствовали вызреванию простых и открытых отношений. Между нами постепенно установились личностные отношения, основанные на взаимном уважении. За эти десять лет я незаметно вошел в круг близких Фернана Мейссонье. Я бывал приглашен на семейные праздники и принимал эти приглашения. Он приходил в мой дом. Мы вместе провели 1 января 2002 года. И если Фернан Мейссонье стал говорить со мной, это происходило вследствие его убежденности в том, что я понимал его позицию. Он знал, что я его не судил.

Таким образом, этот труд является итогом более чем десятилетней работы (1991–2002), которую можно было бы грубо разделить на следующие этапы: три года сближения; два года «сбора урожая»; три года оформления; два года написания. На самом деле работа никогда не была так разграничена.

Жизнь всегда — слава Богу — переходит все границы, которые обеспокоенная логика пытается очертить. «Человеческая жизнь (…) ни в коем случае не может быть ограничена закрытыми системами, которые навязываются ей рациональными концепциями». [72] Bataille G., La Notion de depense, in: La Part maudite, Minuit, 1967, p. 44.

Наша работа была намеренно интерактивной, оставляя возможность бесконечного возвращения к сказанному и углубления темы, которые Фернан Мейссонье осуществлял по ходу развития наших отношений на протяжении долгих лет общения. Хорошо зная, что украсть речь у человека даже во имя самой этой речи значит совершить символическое убийство, [73] Cp. Barthes R., Mythologies, «Domicini ou le triomphe de la litterature», Seuil, 1957, p. 53. я сделал так, что Фернан Мейссонье всегда имел возможность контролировать «производство» и смысл его собственной речи. Действительно, надо было найти утерянное или неосуществившееся слово. [74] Cp. Duvignaud J» Le language perdu. Presses Universitaires de France, 1973. Собственно аудиозапись, составляющая эмпирическую основу работы, длилась год, с лета 1993 по весну 1994. [75] Записи происходили многократно, чаще всего дома у Фернана Мейсонье, но иногда и у меня дома. Они возникали как химический осадок долгой работы по выслушиванию, обмену репликами в ходе посещений, совместных обедов, коротких встреч, которые не обязательно планировались как «продуктивные». В ходе моих визитов в Фонтэн-де-Воклюз меня всегда принимали в доме Фернана Мейссонье, где я и ночевал. Затем началась фаза «письменного изложения».

Первая рукопись обрела жизнь из 20 часов наработанных записей. Речь идет о полной и систематической (включая повторы, колебания, просодические элементы и т. д.) транскрипции записанных интервью. Учитывая характер изложения и выражения Фернана Мейссонье, транскрипцию мог сделать только я сам. Другой транскриптор, скорее всего, столкнулся бы с невероятными трудностями при расшифровке пленок, и был велик риск того, что целые пассажи на записи были бы сочтены неразборчивыми, непонятными и не были бы переданы в транскрипции.

Эта транскрипция потребовала от меня значительного времени — почти двух лет, поскольку я, кроме того, должен был выполнять свои функции преподавателя-исследователя, а также свой долг одинокого отца. Эта первая рукопись состоит из двадцати тетрадей (каждая из которых включает от 15 до 25 машинописных страниц). Печатный текст занимает лишь две трети страницы по вертикали, а оставшаяся треть служит полями (справа), чтобы Фернан Мейссонье (которому эти тетради были переданы по ходу транскрипции) мог легко вносить возможные изменения и дополнения.